— Пришла… Ну и чего ты хотела?
Маленькая тощая фигурка в чёрной кожаной рубахе до колен и чёрно-багровом плаще лучника с полустёртым знаком Ока пробирается через болота… Лезет, цепляясь за отвесные скалы… Идёт по выжженной равнине Горгорота…
…ни насмешки, ни ярости, ни любопытства… Презрение…
— Ну и зачем?
Шара поклонилась, не произнеся ни слова.
— Ты — Майя. Разве нужны ответы тому, кто читает в душах?
…Рябь на поверхности…
— Хочешь, чтобы я прочёл сам?
…Кивок..
Чуждый разум запустил щупальца в мозг. Шару охватил страх, точно в наглухо запертой комнате вода подползает к ногам, поднимаясь всё выше… Наверх…скорее наверх. Всплыть… Но не спастись — вверху потолок, а вода заливает всё, заполнят комнату, не оставляя для воздуха места. Страх безнадёжности и отчаянья: последний пузырёк воздуха… их больше нет, потолок сливается с равнодушной водной гладью… И как никуда не деться от воды, заполняющей комнату, так и не ускользнуть, не прикрыть ничего от этого равнодушного обшаривания памяти. Пусть… Листай! ищи умысел, цели и задачи в ворохе бессмысленных лет… Третья Нурненская стрелковая дивизия… сотня Тхаруга, номер бляхи — «28/16-ка-арк»… Можно подумать, что вся эта чушь — и есть настоящая жизнь, что слова могут выразить настоящую суть. Неужели она и сама когда-то так считала? Ах, не там, не там ты ищешь… Смотри же… А я сделаю так, чтобы ты не пропустил ничего, чтобы прочёл всё в нужной последовательности… Как там было? «Шести народов старших кровь вспять повернет кольцо веков, и станут равны пред судьбой Творец, Хранитель и Изгой». От имени шести народов она стояла сейчас здесь, от имени всех тех, чья кровь бежала по жилам, повинуясь ударам перепуганного сердца. Ее собственного… и еще одного, совсем маленького, чье биение еще не слышно было в утробе, но которое уже невольно хранило историю затерянного клана Ледяной Луны, замыкая круг.
Она подставляла свою память под Его ищущий взгляд — ткала видения? Или это делал Он сам, вызывая к жизни созданные и накрепко засевшие в памяти образы?…Образы того, что было ещё до рождения тысяч и тысяч ныне живущих, до её собственного появления на свет…
…Долина, озарённая мягким сумеречным светом, ласковым, точно материнские ладони…Серо-жемчужный блеск: туманное свечение вечернего неба, отражённое в реке…Стройные золотистые сосны на всхолмье, лёгкое кружево мостов переброшено через потемневшие воды…Последнее солнце освещает деревянные дома, вырисовывая мельчайшие подробности резьбы ставней, коньков и наличников…Ивы, склонившиеся к воде, листья — узкие и длинные — шелестят с лёгким звоном, точно тончайшие серебряные пластинки и отзывается им далёкий звонкий смех…
…Гэлломэ… Лаан Гэлломэ…Серебристый туман, наполняющий до краёв чашу долины…
— Кто ты?!
…яростная острая боль пронзает мозг… Выдержать.
— Я — твоя память, Гортхауэр…
…Двое. На фоне закатного неба- облака цвета пламени… Двое. Темная высокая фигура: волосы — ночь, за спиной крылья. Перед ним, опустившись на колени — второй, тонкий как свеча и юный как ветер… сияние глаз. И руки соприкасаются, ладонь к ладони…Едва различимый голос, полный тихого счастья:
— Тано…кори’м о анти-этэ…
Улыбка озаряет лицо стоящего…
— Кор-эмэ о анти-этэ… — тихий выдох. Лица не видно, но голос…
Не забыть никогда…
— Учитель… Тано…
— Да, Гортхауэр. Память зовёт тебя…Вспомни!
— Нет. Больно.
…в воздухе тугой спиралью клубится гнев, словно видение напомнило о пережитом бессчётные века назад…
— Больно… Его… больше нет.
…Точно соль — в открытую рану… Рану, которой не зарасти никогда…
Его больше нет…
Они отняли его у меня… Всё что было…
Моя боль — моя месть…
Месть за Тебя…
— Нет, Гортхауэр. В нём не было зла. Твоя месть ему не нужна.
…Молнии во взгляде…
— Меня — нет. Я — Саурон.
Моя месть — моё оружие. Моя сила.
Кольцо станет моим вновь, и Сила возрастёт стократно…
…Кольцо…
Да, конечно! Металл, впитавший Силу и боль потерь… Вещь, чей создатель мечтал лишь об одном — о мести… Тьма Изначальная!
Что же эта проклятая безделушка с тобой сделала, мальчик…
…что ты сделал с собой!