— Все… — сокрушенно выдохнул он, оборачиваясь к остальным.
Багнур тихо выругался и вдруг, не сдержавшись, ударил Горбага по зубам. Шара стояла столбом и на происходящее не реагировала, будто находилась невесть где. Откуда-то сбоку подлетел запыхавшийся Ранхур.
— Да что тут… дзарт-кхан! — испуганно моргнув, степняк осекся на полуслове. Радбуг заржал в голос, и прежде чем его успели бы заткнуть, вырвался и в прыжке обрушил удар в основание черепа Багнура, что стоял ближе всех. Старый зверолов охнул и мешком повалился навзничь, раскинув мозолистые ладони, а освобожденный Горбаг в один миг подхватил упавший ятаган и, пылая разбитым лицом, прорычал:
— Ша! Теперь я — главный, усекли? Радбуг!
— Не бывать тому… — картограф дернул больным плечом, скидывая тяжелые лапы мастера скважин. — Маграт, пусти!
— Да уймитесь вы! — взвыл таингур-кхан. Он прекрасно видел, что произошло с его другом, но, тем не менее, упрямо продолжал оттаскивать Мулуга от намеченной цели. — Стрелок! А ты чего стоишь как суслик? Не видишь, что ли?!
До Шары слова долетали точно через толстое стеганое одеяло. С превеликим трудом лучница сообразила, что обращаются именно к ней, но не шелохнулась. Даже в тот момент, когда кто-то вырвал анхур из ее стиснутого вспотевшего кулака. Мгновение — и в грудь озверевшему десятнику и его прихвостню, угрожающе подрагивая, смотрели две стрелы: маленького степняка всегда отличала скорость реакции, да и Рагдуфа духи смекалкой не обделили.
— Ах ты, гнида… — начал Горбаг, но картограф, похоже, находился на том пределе нервного напряжения, когда отчаяние превращает страх в неуправляемую храбрость.
— Только дернись, слышишь? — дико выпучив глаза, заорал Рагдуф, и голос его срывался в визг. — Мне терять нечего, понял?! Я дурак, я тетиву спущу на раз-два, пискнуть не успеешь!
— Да пристрелить их обоих, в самом деле… — проворчал кто-то, с отвращением сплюнув под ноги. — И вся, недолга, а то возись еще с ними, с засранцами…
Услышав это, Рагдуф чуть пошевелил кончиками пальцев, что удерживали натяг тетивы. То ли колебался, то ли просто был рад, что его мнение по поводу дальнейшей судьбы ненавистных штрафников разделяет кто-то еще. Ранхур чуть скосил глаз.
— Ну так? — степняк, как всегда невозмутимо, ждал знака. Несмотря на то, что в предыдущие дни ему здорово доставалось от обоих «засранцев», сейчас он не испытывал по отношению к ним ни злости, ни ярости. Чего никак нельзя было сказать о картографе центральной разведгруппы: он уже давно перешел в состояние того печально известного «красного» страха, который в отличие от страха «белого», заставляет не прятаться от опасности, а наоборот, бросаться на все то, что представляет хоть какую-то угрозу. И, несмотря на то, что «красный» страх породил множество смелых и славных подвигов, находящийся в таком состоянии становится опасен не только для врагов, но и для собственных товарищей, поскольку у него стерта грань между понятиями «свой» и «чужой». Пока мастер скважин лихорадочно соображал, как быть дальше, Рагдуф окончательно потерял терпение:
— Ну все, Горбаг! — взвизгнул он, и перекошенный рот застыл в судорожном оскале — Счастливого пути на…
Но несчастный мститель так и не успел ни закончить прощального напутствия, ни спустить тетиву, потому что в следующую секунду…
— А ну стоять всем!!! Стоять, я сказал!!!
Надсадный крик, переходящий в рев, подобно грому посередь ясного неба, и вправду вверг бойцов в недолгий ступор: высокий голос с легким узун-маулусским акцентом без труда узнал бы любой, хотя бы раз побывавший в Моргуле.
— Хасса… — обалдело выдохнул раненый Шадрук, и рука, висящая на поясном ремне как на перевязи, сама собой поползла вверх. Вот так новости…
Первым на сельскую площадь вылетел сам Дублук, за ним — и остальные.
— А ну прекратить немедля!
Самый молодой из трех моргульских командиров настроен был более чем решительно, металл в голосе чувствовался даже сквозь мягкость провинциального говора.
— А… — Рагдуф нехотя опустил трофейный анхур, но отчаянно дрожащие пальцы картографа продолжали удерживать стрелу за охвостье, готовясь в любой момент вновь перевести оружие в боевое положение. В полную противоположность ему, маленький степняк молча ослабил тугой натяг, и забросил анхур за спину столь же быстро и невозмутимо, как недавно и доставал: его всегда отличала аккуратность. Тем временем, северный десяток, со стремительностью селевого потока скатившийся в злосчастную долину, ловко вклинился в кольцо зрителей, окружавших место драки, оттирая Горбага и Радбуга в сторону. На перебранку ребята Дублука времени тратить не стали, просто связали опальному десятнику и его подпевале руки за спиной, добавив для острастки по шее: очевидно, вид двух бездыханных тел на земле явился более чем убедительным аргументом.