— Слушай ты, полутысячник… — устало оскалился он. — Если ты ждешь, что я оправдываться начну, то зря: я-то как раз в этой вылазке участия не принимал, так что никаких претензий. Понял я, куда ты клонишь, Гуфхат, все понял, а только мой тебе совет: виновных в смерти своего парня среди своих и поищи. И в срыве операции, кстати — тоже. Твои десятники отряды комплектовали, ладно. А их самих-то кто назначал, а? Этот полудурок откуда взялся? Только не рассказывай мне сейчас, что не знал, кто таков. Кабы не знал — на задание не отправил, кабы знал — то и подавно. Иль тебе его подсунул кто? Ты уж скажи мне сразу, Гуфхат, не стесняйся…
Находись на месте коменданта еще один Тхаруг, он бы уже давно пришел от такой отповеди в ярость и дальнейший разговор протекал бы в грубой бранной форме. Однако великий и могучий Гуфхат-Будух, чье величие и могущество на последней фразе старого сотника дало явную трещину, предпочел не акцентировать на насмешке внимание.
— Что я слышу! Дзаннарт-кхан Тхаруг только что заявил, что не несет за своих подчиненных ответственности! Отлично… Просто превосходно. О, Гортхар-сама! Случившееся огорчило меня, но все же я знал, что ты в ответе за действия своих ребят. Мне было очень неприятно узнать, что Горбаг совершил это тяжкое преступление, но я ни минуты не старался свалить всю вину на него, а самому остаться с чистыми руками. Я добровольно предал суду умнейшего специалиста по картам и подающего надежды молодого командира…
— А, ну-ну… — оживленно поддержал сотник, — И как? Сурово осудил? Или договорились, не чужие все-таки… — Тхаруг подпустил в хриплый, сорванный командами голос, сентиментальные нотки.
— Перед высшим судом я ничем не лучше них, — сурово и торжественно провозгласил Гуфхат-Будух, — Но, по крайней мере, в отличие от тебя оказался готов разделить вину с тем, кто был верен мне…
Тут комендант осекся, и, округлив глаза, старательно изобразил внезапный приступ кашля. Появившееся в глазах Тхаруга подозрение вернуло воспарившего на крыльях слова оратора вниз на грешную землю: он понял, что чересчур заигрался в зеркальное отражение.
— Постой-ка, полутысячник… — Тхаруг озадаченно наморщил лоб. — Какой еще «высший суд»? Ты ж минут пять назад говорил, что ты тут хозяин и никто тебе не указ? Или я не понял чего?
Кашель немедля стих. Гуфхат-Будух холодно посмотрел на стоящего перед ним старого иртха в простом доспехе.
— Да. Ты понял не так, — кивнул он. — Да, я первое лицо в Моргуле. Но никогда не забываю, что помимо меня, существует еще начальник Западного войска, а еще выше — Харт’ан Гортхар и Уллах-тхар’ай.
Тхаруг хмыкнул.
— С того и надо было начинать. С Уллах-тхар’ай то есть. Интересное дело… стало быть, существует еще и тайная разведка, которая следит за недовольными? Хм… войско собственного покоя, так сказать. Ну, теперь ясно, кого ты боишься, полутысячник… и кому на самом деле служишь… Стало быть, с Горбагом тоже Назгулы подсобили?
Больше таиться не имело смысла.
— Но-но! — прошипел Гуфхат-Будух, резко подаваясь вперед. — За языком следи, а то у меня со Зрачками Всевидящего Ока хорошие отношения…
— Да-а? — уважительно протянул сотник. — А они сами-то об этом знают?
Игра зашла в тупик. Шутки кончились.
— В рудники захотел?! — рявкнул полутысячник, яростно одернув мундир. — Могу устроить! Поездка и проживание за казенный счет!
Тхаруг раздраженно примолк. Учитывая наличие в башне одного из Девятки и громкость воплей мерзавца с двойным именем, продолжать перепалку было опасно. Про Музгарскую долину не знал разве что совсем маленький ребенок, а тех, кто знал, трясло при одном упоминании.
Расположенное у восточных отрогов Изгарных гор месторождение красивого слоистого поделочного камня цвета лепестков гонха’ран становилось последним прибежищем тех, кто по закону не заслуживал смерти от меча. Куда там добытчикам обсидиана с Роковой Горы! Их жизнь не шла ни в какое сравнение с участью сосланных в Музгар. Это казалось странным, но по обрывкам рассказов и сплетен, это место представляло собой вовсе не черную, полную ядовитых испарений бездну, а цветущий горный край, где трава колосилась в рост, а в лесах водилось множество крупных ягод величиной с кулак и грибов высотой до колена. Надо думать, многие каторжники, впервые видя все это великолепие, от души потешались над глупостью тех, кто заменил им смертную казнь путешествием в благой край. Но, несмотря на умеренность физического труда, чистый горный воздух и прочие радости, ссыльные здесь долго не заживались. Неизвестно, что за злой дух властвовал в этих местах, и чем так прогневали его несчастные рудокопы, но по прошествии трех лет каждого из них поражала неведомая болезнь, а еще года через два над долиной вставал черный дым очередного погребального костра. Дым стелился над прозрачными ручьями и густыми травами, и его извивы напоминали белые прожилки на отполированной черной поверхности проклятого камня…