Сощуренные глаза пробежали по затейливой чернильной вязи. Пыхтя и шевеля губами, Рагдуф водил когтем указательного пальца вдоль строк, силясь прочесть. Лучница терпеливо ждала окончания проверки. Ждать, впрочем, пришлось недолго: промучавшись минуты три, он возвратил листочек хозяйке.
— Опять каракули какие-то… — заключил Рагдуф. — Не бойся, даже если бы кто-то и видел эту хреновину, прочитать бы не смог все равно. Ты оказалась здесь не из-за книжки. Придумай что-нибудь другое, ладно?
Тут Шаре показалось, будто бы ее собеседник презрительно ухмыльнулся. Что? Он действительно считает, что ее подослали?
— Я не собираюсь ничего придумывать! — рявкнула она — И я действительно не знаю, за что меня засадили в подземелье, да еще и вместе с каким-то государственным изменником!
— Не ори — попросил Рагдуф. И хотя сказано было вполголоса, Шара немедленно заткнулась.
— Я не изменник, — тихо и ровно произнес картограф, — Я был и навсегда останусь верным сыном своего народа, где бы я ни жил и кому бы ни присягал. Я говорил это Зрачкам Всевидящего Ока и готов повторить всем тем, кто поет с их голоса… — в этом месте он неприязненно покосился на Шару —…ну, или служит ушами.
Как ни хотелось Шаре прочесть резкую отповедь на тему «сам дурак», но известие об Уллах-тхар’ай оказалось сейчас куда важнее восстановлении своего доброго имени.
— Ты говорил с Улах-тхар’ай?
— Представь себе! — иронично хмыкнул Рагдуф.
Шара не обратила на эту иронию ни малейшего внимания: она спешила узнать самое главное.
— И ты смог сопротивляться? — настойчиво продолжала допытываться у него лучница. — Тебе удалось что-то сохранить от них в тайне? У тебя получилось промолчать, да?
— Ничего мне не удалось… — мрачно буркнул картограф после некоторого молчания. — И никому не удается. Когда Назгул задает тебе вопрос, ответить в любом случае придется, и лучше всего, если ответ будет правдивым. А говорят у них на допросе все, даже немые. Они просто читают сознание как открытый свиток…
Лучница похолодела.
— …С одним лишь отличием — мрачно ухмыльнулся Рагдуф. — Свиток не испытывает боли.
Шара молчала, напряженно размышляя над этими страшными словами. В свое время ей доводилось слышать целую кучу жутких историй о невероятных способностях Зрачков Всевидящего Ока. В большинстве своем это были обычные выдумки, вроде тех, которыми «шарку»[30] пугают новобранцев, но простой и бесхитростный рассказ картографа наглядно показал девушке, что шансов противостоять Девятке у нее нет. И тем страшнее становилось.
— Послушай… — решилась, наконец, она: — Однажды…
В этом не было ни малейшего смысла, Шара прекрасно понимала. Но молчать сейчас казалось еще страшнее, да и какая разница: все равно завтра Зрачкам Всевидящего Ока станет ведома тайна, которую она так тщательно скрывала с самого детства. Так что пусть… Она собралась с духом и продолжила:
— Однажды я видела сон. Ну, со мной это вообще почему-то случается время от времени, но в тот раз получилось как-то особенно не вовремя. Мы тогда шли по правому берегу Бурзугая… Мне приснился горящий поселок в горах.
Картограф настороженно покосился на нее, но промолчал, ожидая продолжения.
— Там были какие-то странные существа, похожие на йерри. Одни нападали, другие защищались, но плохо… Все погибли, и обиталище их было предано огню. Я проснулась. А потом… все это случилось на самом деле: мы увидели горящее стойбище сухн’ай. Все было очень похоже, и дети там тоже были… Только наяву еще страшнее: во сне у хозяев поселка были хоть какие-то шансы на победу… Я помню крылатую фигуру в черных одеждах, он был очень высок и похож на сухну и на Уллах одновременно. Он пытался защитить своих… — девушка замялась, подыскивая подходящее слово — свой народ.
При этих словах Рагдуф вздрогнул, и повернулся к лучнице. А та, совершенно неожиданно для себя, вдруг заговорила нараспев:
— Но он все равно проиграл. Пришел закованный в сталь воин с безумными глазами и поверг Крылатого наземь. Злые Уллах с Закатного края, из-за горькой воды сковали его и увели с собой. С тех пор опустели земли Севера, только на том месте, где стоял деревянный город, лежит бескрайнее поле черных цветов. Там страшно… Ночной народ, видевший пожар и пленение, ждал, что Крылатый однажды вернется… Что было дальше, я не знаю… — обессиленно закончила она.