— Шар! А чего ты, и вправду, к Назгулу-то полезла, а?
— Ты че — тупой? — встрял еще один полковой умник, до войны, якобы, обучавшийся мудреной науке чисел в Ближнем Хараде. — Мертвяк как глянет — ты сам к нему побежишь и штаны забудешь подтянуть, понял? У него ж это… чародейство какое-то…
— Сам ты чародейство! — отозвался Рагхат, оторвавшись от фляги — вон песчаный удавчик как каменную мышь приманивает — видел? Во… Он че, по-твоему, тоже чародей, что ли?
— Нет, ну а все-таки? — не отставал от девушки начавший разговор Таглук. — Шара, почему?
Все взгляды обратились к ней. Шара вздохнула, в задумчивости потерла лоб. Растерянно оглядела пару десятков освещенных лиц.
— Парни… смеяться не будете? — помолчала, собираясь с духом, и выпалила: — Не поверите: мне его жалко стало.
Кто-то заржал, от души наплевав на просьбу орчихи, а неугомонный Хаграр тотчас развил тему:
— Ага, ну и типа как решила пожалеть… — он сопроводил свои слова очень выразительным жестом, поясняющим: как именно девушка могла утешить несчастного Короля-Призрака. Те, кто сидел поближе и видел эту пантомиму, заржали в голос.
Остальные тоже пару раз гоготнули на всякий случай.
— Да ну вас мордой об камень! Я ж серьезно… На хрена тогда спрашивали?
— Не… не то, — Таглук, так и не улыбнувшийся шутке Хаграра, потряс головой, силясь понять смысл последней фразы девушки.
— В смысл: почему жалко? Че его жалеть-то?
— Почему жалко? — Шара задумалась, подбирая слова. — Парни… А вот представьте: мы с вами все — бессмертные… А?
— Ну и зашибись! — хихикнул мудрец-недоучка.
— Так-то оно так, — согласилась орчиха. — Первые лет четыреста, я верю, что зашибись… А потом? То есть не то, чтоб ты знал: проживешь четыреста лет, да и дух вон, а так, что вообще бессмертен…
— Все равно зашибись! — уперся ближнехарадский гений. — Да и кстати: хар-ману[6] говорила однажды, что мы, в смысле, иртха, так и так — бессмертный народ…
— Ага! — встрял Хаграр, на дух не переносивший выскочек, умевших считать лучше него самого. — Да только никто из нас еще не доживал до такого возраста, чтоб проверить: правда это или нет!
— Ну вот, — терпеливо продолжила орчиха. — Я, конечно, не хар-ману, но лично мне вечно жизни чегой-то совсем не хочется.
— Ну и дура… — прокомментировал кто-то из толпы.
— А-а… ну конечно, тебе в твои пятьдесят два виднее, — согласилась Шара. Послышалась пара жидких смешков. — А насчет бессмертия… Если ты один такой…представь: все друзья да родные давным-давно к духам ушли, а ты все по земле болтаешься. У тебя уж и тела-то нет, в чем жизнь держится, а ты все знай себе бродишь. Все от тебя шарахаются, как от бешеного волка…сам себе противен так, что сдохнуть охота… А не можешь, потому как нет тебе смерти.
— Ну ага! — презрительно скривился Радбуг, шесть месяцев назад по причине драки переведенный в сотню Тхаруга из Моргульского гарнизона. — Зато всего остального — навалом! Я на этих визгунов насмотрелся, пока в карауле стоял… Смотришь — идут: доспехи серебром горят, мечи какие-то хитровывернутые — пол-Унсухуштана за такой купить можно. Вышагивают себе… Им не то что слово поперек — лишний раз в их сторону взглянуть боязно: как же, уллах-тхар, зрачки Всевидящего Ока. Служат только Самому, другие им не указ. Все есть: и власть, и слава, а силища какая! Э-эх, если б хоть денек так пожить…
— Денек? Как уллах-тхар? Это мы запросто! — Хаграр сделал вид, что тянется за ятаганом. — Только сначала надо будет от тела избавиться, то есть сдохнуть попросту. А уж дух потом: хоть куда… хошь — на Поляну Предков, хошь — в Лугбурз… Ты только попроси.[7]
— Радбуг — Десятый Назгул! — фыркнул кто-то. Хохот грянул с новой силой. Шара чуть заметно улыбнулась:
— То-то и оно, что денек…
Но последнюю фразу орчихи уже не услышали. Разговор постепенно свернул в другое русло, тем более, что новая тема, в отличие от предыдущей, так или иначе касалась каждого. Обсуждалась недавняя атака умбарских пиратов на одно из прибрежных селений Гондора, в результате которой все местные жители либо погибли, либо были захвачены в плен и проданы на невольничьих рынках Харада. В общем-то, история самая обычная: пираты — они и есть пираты, чего от них еще можно ожидать? Но в этот раз забавы лихих умбарских ребят не прошли бесследно для Мордора: на пепелище сожженного рыбацкого поселка не было обнаружено ни единого погибшего разбойника, зато оброненные нападавшими клинки цветом и качеством стали настолько явно указывали на Мордор, что клеймо страны Восходящего Солнца[8] на глади клинка было уже излишней информацией. Разумеется, наличие у пиратов мордорского оружия было легко объяснимо — пустынная безжизненная земля Мордора славилась богатыми запасами железной руды и иных металлов, а также лучшими на Востоке кузнецами. В этом смысле народ иртха уступал, пожалуй, лишь тангарам. Но так или иначе, поднимающееся с колен молодое государство испытывало острую необходимость в торговых связях. Отсюда на восток, в Кханд, и на юг — в Ближний Харад и дальние полуденные страны нескончаемой чередой шли караваны с оружием, солью, драгоценным обсидианом и с еще большим сокровищем: огромными сосудами, наполненными темной пахучей маслянистой жидкостью — таингуром[9], «кровью камня». Взамен соседние страны щедро расплачивались зерном и тканями, плодами и табаком, диковинными травами, отвар из которых дарует бодрость, да мало ли… в данный момент речь шла не о пище телесной и духовной, а о том, что сулили стране недавние пиратские нападения на Гондор, западного соседа и заклятого врага страны Восходящего Солнца. В принципе, в том, что «ничего хорошего» сходились все присутствующие. Хаграр и ближнехарадский мудрец-недоучка тотчас же заспорили о том, какая из сторон успеет, в случае чего, первой нанести удар. Радбуг зевал, лениво вставляя фразы — ему было все равно, Шара слушала, дымя трубкой, любопытный Таглук по очереди приставал к спорщикам с вопросами, но видя, что его попросту не замечают, был вынужден избрать новую жертву в лице Рагхата.
7
Букв. «Великие стены» (черное наречие) — название Барад-Дура, столицы Мордора (Унсухуштана).
8
Буквальный перевод самоназвания Мордора — «Унсухуштан». Символ солнца — стилизованное изображение багрового глаза — присутствует на знамени и государственном гербе этой восточной державы.