Обеденный перерыв, тем временем, закончился. Прозвучал гонг, и двор тотчас же наводнился народом: снова забегали со своими бесконечными свитками писари, захлопали двери, зазвучали голоса, где-то вдали проскрипела по камням тяжело груженая повозка. Печатая шаг, прошел гарнизон крепости, сменился караул у катапульт, а сотник все ждал. В привычной суете, чем-то напоминающей термитник, никто не обратил внимания на одинокую фигуру в дорожном плаще у колодезного парапета.
— … Не, ну у кого еще спрашивать-то? — послышался прямо за спиной раздраженный голос. — Че, он не знает, куда у него народ девается, что ли?
— Вообще-то в таком виде ее бы не выпустили никуда — возразил бесстрастный оппонент. — Оружие на месте. Я считаю, что надо у лекарей спрашивать.
— Не, а че «лекари»? У самого него надо спросить, говорю! — рявкнул первый, да так громко, что Шаграт счел нужным обернуться. Его взору предстали двое парней в форме с нашивками пехотной сотни. Один из них, мелкий и жилистый, смахивал на степняка, второй же, повыше, с подвижным лицом и антрацитово-черными глазами — явный уроженец приморья.
— Нет, а че, неправда что ли? — оглянувшись по сторонам и заметив незнакомца в плаще, уже тише заговорил южанин. — Ха! Если Тхаруг так за нами следит, может айда вообще все разбежимся на хрен уже, а? Он и не заметит… А что? Прикинь, да: строит, короче, Тхаруг с утра свою сотню, а на плацу… гы! — один Мумак глазами хлопает… — парень засмеялся и ловко запрыгнул с ногами на парапет колодца. Степняк чуть приподнял угол рта, разделяя веселье товарища.
— Давай все-таки до лекаря… — промолвил он, прислоняясь спиной к холодной замшелой кладке. — Тем более, что о больной ему наверняка сообщили. Значит, она вполне может оказаться где-то у него. Пошли!
— Ага, сечас пойдем… — перебивая, заверил его южанин, ожесточенно воюя со шнуровкой рубашки. — Ща… вот, глянь, чего у меня теперь есть… Дублук сказал: уже можно наколоть, гы! — он довольно ухмыльнулся и отвернул ворот чуть в сторону. — Видал? Во…
Очевидно, демонстрация все же удалась, поскольку степняк через пару минут безмолвного созерцания произведения столь высокого искусства, хмыкнул:
— Ну… теперь стрела у тебя не только в ухе!
— Ага! — радостно оскалился владелец украшения.
— Ну как, теперь-то снимешь эту хреновину?
— Не, пусть остается… Так круче — от счастья южанин аж зажмурился. — Ну что, пойдем, что ли… — и он лихо спрыгнул вниз.
— Эй! — окликнул их Шаграт.
Друзья обернулись.
— Чего надо, дядя? — сверкнул нахальной улыбкой высокий. Шаграт хмыкнул и рывком отбросил черную ткать плаща. Сверкнула бляха на цепочке.
— А… э-э… — остряк-самоучка только открывал рот, подобно вытащенной на берег рыбе.
— Я тебе не дядя, — спокойно заметил меж тем Шаграт, как ни в чем не бывало, снова запахиваясь в плащ. — Тхаруга сотня?
— Ага… Йах! — быстро соображавший парень вытянулся по стойке.
Наметанный глаз сотника пробежал по нашивкам.
— Стрелок?
— Йах — еще более уверенно подтвердил южанин.
— Так, ладно… — Шаграт еще раз окинул взглядом стоящего перед ним и потер в задумчивости лоб, не снимая перчаток. — И сколько вас тут, таких красивых?
— Трое, — последовал ответ.
— Вообще-то пока двое… — резонно поправил товарища степняк, но окончательно оправившийся от испуга южанин уже вернулся к прежней хвастливо-насмешливой манере разговора:
— Да мы тут вообще на вес обсидиана! — ухмыльнулся он, демонстрируя ровные клыки. — С самых дальних рубежей приезжают за нами, только мало нас, не каждому достается… Вот вы, дзаннарт-кхан, тоже, поди, за лучником? — и не дожидаясь ответа, скорчил скорбную мину, — Эх… вот уж и не знаю даже…
Шаргат приподнял изуродованную бровь. Этот кадр начинал его веселить.
— Хотите честно, дзаннарт-кхан? — прищурился парень в задумчивости, — А я бы согласился куда-нибудь посерьезнее… В штурмовую сотню или еще куда… Ну, сами посмотрите: что профессионалу в такой дыре делать? — он обвел жестом крепостной двор с хозяйственными постройками и Назгульей башней.
Шаграт терпеливо выслушал его болтовню.
— Вот как… Хм… Кирит-Унгольская застава тебе нравится?
Южанин поперхнулся собственным горестным вздохом и вытаращил на сотника глаза. Но природа взяла свое, и он завелся по новой еще пуще:
— Че? Прям Кирит-Унгольская? Во круто! — он надулся от гордости. — Возьмите, не пожалеете, дзаннарт-кхан! Я с трехсот шагов…
— Бархут-Нуртских[34] не беру, — с усмешкой перебил его сотник. Стоявший рядом степняк едва заметно улыбнулся.
— А каких берете? — юный стрелок продолжал переть троллем, остановить его было уже невозможно: южная кровь бурлила даже в ушах. Сотник с трудом сдерживал рвущийся наружу смех. Он и сам не заметил, как начал подыгрывать топорщившему перья «профессионалу»:
— Ну… — с ленцой протянул он, — У меня свой порядок: только из Кундуза. Так что уж извиняй, профессионал! Придется пока здесь тебе поторчать, обсидиановый ты наш!
— Так есть из Кундуза один… — осторожно заметил степняк. — Вернее, одна.
Шаграт, которого явно веселила этакая дуэль на подколках, немедленно переключился на новую жертву:
— «Одна» в смысле — «сотня»? — он иронично вскинул бровь. — Родной ты мой, весь Кундуз — сотни четыре жителей!
— «Одна» — в смысле одна, — невозмутимо ответствовал степняк, — Анхур-ману.
Сотник вытаращил глаза.
— О… вон чего… — протянул он, морща лоб. — А звать как? Да ее, не тебя…
— Шара, — немедленно влез южанин. — А…
— Да ты че?!
Имя никому не известной «анхур-ману» произвело не сотника весьма странное действие: он радостно подскочил на месте и стукнул кулаком по парапету. Глаза его весело блестели.
— Вон ты как… — хмыкнул меж тем Шаграт. — Ах вы, духи-тугоухи, гляди ж куда девку занесло, ах-ха… А я все думал, где она хлыщется…
Теперь для ребят настал черед удивляться.
— Знаете ее? — на всякий случай осторожно уточнил мелкий.
— Да уж лет восемьдесят как! — широко ухмыльнулся сотник, демонстрируя крепкие клыки. — Это ж сестры моей дочь!
— Сестры?! — хором протянули друзья, ошарашенно переглядываясь.
— Угу — хмыкнул тот. — Ну, значит, это я удачно зашел: на ловца и зверь бежит. Мне ваш Тхаруг, иль как бишь его? — все равно был нужен, так что ведите давайте. Заодно с племяшкой повидаюсь.
В этом месте ребята хмуро переглянулись.
— Шары нигде нет, — решился, наконец, степняк. — Утром была, а вечером, как подъем пробили, хватились, а постель заправлена… И нигде найти не можем.
Шаграт тревожно прищурился, все веселье с него слетело напрочь.
— Что значит «найти не можем»? Куда можно с заставы деться?
— Не могу знать, — дернул подбородком степняк. — Постель заправлена, одежды и сапог нет, зато перевязь с храгом как висела на вешалке, так и висит.
— Слышь, а анхур ейный на месте, нет? — ни с того, ни с сего обратился к товарищу южанин. Тот только плечами пожал «не помню», мол…
Оба вновь с надежной воззрились на сотника.
Шаграт молчал. Мелькнувшая было мысль о побеге племянницы из крепости улетучилась, едва лишь парень упомянул о храге. Безоружными из армии не бегают, это точно… Тем более храг, он для стрелка значит даже больше, чем сам лук — в рукопашной единственный шанс. Значит… — сотник напряженно потер тройной шрам на лбу.
— Ну и бардак тут у вас, как я погляжу… — пробормотал он в сердцах и резко хрустнул шейными позвонками. — Ну-ка пошли к Тхаругу.
Возможно, ему просто показалось, но ребята при этих словах вздохнули с облегчением.
34
Бархут-Нурт — город на южном побережье Нурнена. Славен огромным количеством рыбы и жителями с неуемным чувством юмора. Тягаться с ними могут разве лишь уроженцы восточной столицы — Узун-Маулу.