И добавила в чашку какой-то тёмный порошок.
— Это высушенная змеиная кровь. Змея может раздвинуть челюсти, растянуть желудок и проглотить то, что в несколько раз больше её по размеру. Мужчине, чтобы заполнить отверстие женщины и удовлетворить её, тоже нужна способность увеличивать размер.
Цветок Змеи тщательно размешала полученный состав.
— Я не стану пить это.
Её смех прозвенел в ночных джунглях.
— Не бойся, глупыш, от тебя и не требуется ничего пить, ты нужен, чтобы усилить снадобье. А предназначено оно для другого человека, чей тепули уже не набухает так, чтобы он мог доставить женщине удовольствие и заставить её понести.
— Этот человек больше не может делать детей?
— Мало того, он не способен получить удовольствие сам и доставить его своей женщине. Но это зелье вновь сделает его тепули большим и твёрдым.
Её чёрные с золотистыми крапинками глаза проморозили меня до костей, её тёмная сила поглотила меня. Я послушно лёг на спину на жертвенный камень, в то время как Цветок Змеи развязала мой верёвочный пояс и спустила штаны, обнажив причинное место. Хотя мне ещё ни разу не приходилось ложиться с женщиной, я видел дона Франсиско в хижине с моей матерью и знал, что, когда он покусывал её грудь, его garrancha увеличивался в размерах.
Цветок Змеи нежно погладила мой член.
— Твой молодой сок сделает этого мужчину могучим как бык, когда он возляжет со своей женщиной.
Её рука была сильной и двигалась в уверенном ритме. Мне стало приятно, и я невольно улыбнулся.
— Вот видишь, прикосновение женщины к мужскому месту доставляет тебе удовольствие. А теперь я должна буду вобрать твой сок, как телёнок, сосущий молоко матери.
И колдунья приложила губы к моему garrancha. Её рот был горячим и влажным, она энергично действовала не только губами, но и языком. Это возбуждало меня всё сильнее — я засунул garrancha глубже ей в рот и стал двигать им взад-вперёд, сильнее и сильнее, подгоняемый жгучим желанием засадить его ведьме в самое горло.
Потом внезапно всё оборвалось — мой жизненный сок извергнулся прямо ей в рот.
Когда я остановился, ведьма наклонилась и выплюнула сок в глиняную чашку, в которой уже находились другие ингредиенты зелья. Потом она снова взяла мой, ещё не опавший, член в рот, слизала остатки семени и снова сплюнула в чашку.
— Айоо, мальчик-мужчина, у тебя достаточно сока, чтобы наполнить типили трёх женщин.
8
А на следующее утро я оказался буквально выброшенным из прежней жизни, как лава из жерла вулкана.
— Мы покидаем деревню, — заявил падре Антонио, разбудив меня в родной хижине. Он выглядел очень странно: бледный, осунувшийся, с покрасневшими от бессонницы глазами. Добрый священник явно нервничал.
— Ты что, всю ночь боролся с дьяволами? — спросил я.
— Да, и потерпел поражение. Бросай скорее свои вещи в мешок, мы уезжаем немедленно. Мои пожитки уже в повозке.
Тут я догадался, что отец Антонио имел в виду не просто поездку в соседнюю деревню. И он подтвердил это, заявив:
— Мы покидаем гасиенду навсегда. Чтобы через пару минут ты был готов!
— А как же моя мать?
Падре Антонио остановился на пороге хижины и уставился на меня так, словно мой вопрос его сильно озадачил.
— Твоя мать? У тебя нет матери.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
La Ciudad de los Muertos, Город Мёртвых — так испанцы
вскоре начали называть Веракрус.
9
Некоторое время у нас даже не было крыши над головой, и, чтобы отец Антонио мог раздобыть хоть какой-то кров и пропитание, приходилось постоянно скитаться от церкви к церкви. Мне тогда едва исполнилось двенадцать; в таком возрасте я ещё не мог толком осмыслить, что же за беда на нас обрушилась, и воспринимал её только через боль натёртых от бесконечной ходьбы ног да через урчание вечно пустого желудка. Подслушивая в храмах беседы падре Антонио и его собратьев, я узнал, что дон Франсиско обвинил моего друга в нарушении священного обета, а именно: в греховном совращении индейской девушки, в лоно которой нечестивый служитель церкви заронил своё семя. По всему выходило, что девушкой той была Миаха, а я, стало быть, и есть тот самый плод греха.