Я услышал, как алькальд притопывает вокруг, чтобы продемонстрировать, как именно он это проделывает.
— Мне нужен плащ. Эй, слуги, подать мне скатерть со стола! Она подойдёт.
Края скатерти свисали до самой земли и полностью меня скрывали. Я понимал, что если её сейчас снимут со стола, то с моих плеч вскоре снимут голову.
Но помешать этому я не мог и в отчаянии и панике укрылся в единственном доступном мне месте — поднырнул под обруч, удерживающий подол, и оказался под шатром юбок молодой красотки.
Аййо! Перед каким святым я провинился, забыв почтить в день его праздника, чтобы заслужить это наказание? ¡Dios mio! Матерь Божия, Иисус Христос! Помилуйте меня, ни в чём не повинного мальчишку. Я вор, да. Притворщик — что правда, то правда. Согласен, я сплошь и рядом оскверняю свои уста ложью. Но почему я должен лишаться головы (её обязательно выставят в назидание на городских воротах) из-за любовной интрижки, к которой не имею никакого отношения?!
Да и вообще, что за нелепость? Каждому известно, что с быками сражаются верхом на лошади. С чего вдруг этому дураку алькальду приспичило драться с ними пешим? Это оскорбление не только для быков, но и для меня. Надо же быть таким идиотом! Ну охота тебе похвастаться своим умением — слезай с помоста, забирайся на лошадь, и копьё тебе в руки!
Пока алькальд развлекал публику своими ребяческими выходками, я сидел в палатке из юбок его жены, зажатый в таинственном тепле между её ног. Опасаясь разоблачения, чтобы, не приведи бог, ни одна часть моего тела случайно не высунулась из-под юбок, я забился между ними плотнее, а женщина в ответ раздвинула их пошире, предоставив мне место. Ей тоже явно не хотелось, чтобы меня поймали. Я быстро обнаружил, что под пышными нижними юбками у красотки ничего нет и что я прижат к самым интимным её местам.
Вообще-то я видел, как мочатся на улицах девочки, да и из разговоров взрослых знал, что у женщин между ног дырка, а теперь убедился — так оно и есть. Отверстие это оказалось тёплым, влажным и таким манящим, что ничего подобного я и представить себе не мог. Теперь-то мне стало ясно, почему все мужчины так рвутся поместить туда свои garranchas.
Рука красавицы схватила меня за волосы и подтянула выше, к самому этому отверстию, где обнаружилось нечто такое, о чём я раньше не слышал. Сама юная дама при этом начала ёрзать и покачиваться.
Оказалось, у женщин на краю их лона имеется что-то вроде маленького нароста или грибочка, крохотное подобие мужского реnе. По судорожным движениям супруги алькальда я понял, что прикосновение к этому месту не оставляет её равнодушной — видимо, оно обладает особой чувствительностью. Когда я трогал это место, её движения усиливались в зависимости от силы прикосновения, а когда случайно уткнулся в него носом, всё тело женщины затрепетало и задрожало. Она извернулась, подавшись ко мне, и отверстие между её ногами начало расширяться.
И всё это происходило под возгласы и топот алькальда, изображавшего бой с быком, роль которого исполнял слуга.
Это было не слишком-то удобно, но юная красавица каким-то образом исхитрилась закинуть ногу за мою голову, и её чувствительное сокровище оказалось прямо у моих губ. От неожиданности я попытался отстраниться, но женщина надавила ногой, и деваться мне было некуда. А поскольку мне также нечем стало и дышать, я непроизвольно открыл рот. Мой язык проник во влажную пещеру, и...
Именно это и было ей нужно.
Мой язык.
Я оказался в ловушке. Мало того что меня удерживали тиски её ног, так ведь я всё равно не мог бы вырваться и оказаться посреди толпы — меня бы кастрировали и четвертовали. Да и записку следовало передать, иначе меня кастрировал бы уже Матео. Таким образом, у меня не оставалось другого выхода, кроме как ублажать эту женщину.
Сначала я прикасался к её сокровенному бугорку языком робко, опасливо, но по мере того, как её лоно увлажнялось и становилось всё жарче, я делался смелее, тем паче, что мой собственный garrancha набух, стал muy excitado[17] и начал пульсировать.
Первоначальный страх сменился тем внутренним напряжением, которое уже было мне знакомо: как-то раз одна дружелюбная puta, с которой мне довелось спать рядом в Доме бедных, показала мне, как можно снять это напряжение, действуя рукой.
— Великолепно! — вскричали зеваки, когда алькальд «убил» быка шпагой.
Чем громче они кричали, тем крепче стискивала сеньора мою голову и тем сильнее мои губы и язык обрабатывали её заветный источник радости.