Вечером искать раненого оленя было бесполезно.
У таборного костра Симов застал Уварова.
Выслушав рассказ лейтенанта, старик успокоил его:
— Это, паря, со всяким бывает, а ежели ты прострелил его по кишкам, он никуда не денется и за ночь пропадет, помрет. Завтра прихватим с собой Батыра, сходим по следу, изюбр будет наш.
…Всю ночь, не переставая, перекликались три рогача. Симову не спалось. Ему казалось, что среди них ревет и его вчерашний бык. С тоской всматриваясь в темноту холодной ночи, он с нетерпением дожидался рассвета, обдумывая план розыска убежавшего зверя.
В полночь восток посветлел. Из-за сопок показался золотой рожок месяца. Покрытые инеем поляны залило голубым блеском. Поседевший ерник выделился белым кружевом на фоне темного леса. Симов подложил в костер бревно, облокотился о седло и прислушался. В монотонный шелест осыпавшейся листвы врезался одинокий выстрел. Он поднялся, приставил к огню котелок с чаем, зарыл в раскаленную золу с десяток картофелин и стал ждать Рогова.
Время тянулось томительно долго. Давно закипел чай и испеклась картошка. Снова заревели замолчавшие изюбры. А Прокоп Ильич все не возвращался. Наконец в морозной тишине послышались похрустывающие шаги, и из темноты к костру вышел старик.
— Ты пошто не спишь? — спросил он.
— Промазал вчера, вот и не сплю…
Рогов внимательно выслушал историю с изюбром и дополнительно порасспросил: как убегал зверь, стукался ли рогами о деревья.
— Ты, паря, запомни: если зверь на виду, реветь в трубу ни в коем разе нельзя, — поучал старик. — Раз изюбр пошел на трубу, то он точно выйдет туда, откуда ревешь. Ему хоть десять километров — он все одно без ошибки найдет твое место.
Симов теперь и сам это хорошо знал.
— Так, говоришь, осел после выстрела и стукался боками о деревья? — переспросил Прокоп Ильич. — Ну, будь спокоен, завтра же будет наш, — обнадежил он. — У меня фартовее получилось. За вечер шесть лосей приходило, два быка были с коровами. Этих рогачей пожалел. А при луне приплелся бурун — прошлогодний сохатенок. Ну, пристрелил его наповал. Слыхал выстрел? Бычок невелик, а все ж с центнер мяса даст.
Разогревшись горячим чаем и печеной картошкой, Прокоп Ильич поудобнее расположился у костра и вскоре заснул.
Симов также последовал его примеру и устроившись между стариками, затих под своей шинелью.
Рассвет застал Уварова и Симова в сборах. Взяв Батыра на сворку, они отправились к месту вчерашнего происшествия. Заиндевевшие под утро заросли ерника сказочно разукрасились кристаллами льда и стояли, как вылитые из серебра.
Уваров, обеспокоенный таким похолоданием, предположил, что след зверя простыл и собака вряд ли возьмет его. Но Батыр рассеял это сомнение. Добравшись до места, где бык был ранен, пес натянул поводок и, принюхиваясь, потащил Симова. Гаврила Данилыч шел рядом, внимательно всматривался, но нигде не заметил ни капли крови, ни вырванной пулей шерсти.
— Ну, паря, однако, мимо пробросал, — веско заключил он.
Но Симов решил следовать за Батыром до конца и вскоре оставил старика далеко позади.
Поднявшись на вершину сопки, собака повернула и повела по каменистому горному отрогу. Километра через три Батыр снова свернул в седловину и так натянул повод, что захрипел.
Симов взглянул вперед и увидел, как изюбр соскочил с лежки и умчал в чащу. Батыр взвыл от ярости и, поднявшись на задние лапы, метнулся вперед с такой силой, что сбил лейтенанта с ног и едва не вырвался. Упустить собаку с поводком — значило послать ее па верную смерть; с длинным ремешком на шее Батыр неминуемо запутался бы в чаще и был бы убит разъяренным быком.
Симов подтянул к себе пса и отстегнул сворку. Батыр стремительно бросился за зверем и, через минуту догнав его, яростно залаял. Голос собаки слышался на одном месте. Олень не выдержал натиска и бросился назад своим следом. Послышался приближающийся треск кустарника и топот копыт. Изюбр выбежал на опушку в тридцати шагах от охотника. Прогремел выстрел. Бык сделал последний прыжок и тяжело повалился на землю. Следом выскочивший из чащи Батыр набросился на него. Пес отыскал на его плече рану и стал слизывать сочившуюся кровь.
Это был очень старый изюбр с толстыми, корявыми и короткими рогами. На шее, в темно-бурой гриве, попадались белые волоски. Серо-соломенный окрас спины переходил на боках в белесый.
Подвернув голову изюбра, охотник положил тушу на спину, привалил ее к колодине, затем сделал по животу продольный разрез и вытащил почти пустой желудок и залитый жиром кишечник. Левая почка оказалась простреленной еще вчера, и вся брюшная полость залита почерневшей кровью.