И хитер был старик совершенно исключительно, но как-то по-хорошему хитер, пожалуй, даже не хитер, а лукав.
Вот, например, к концу экспедиции садимся мы утром пить чай. В это время у нас было плохо с сахаром. Но Урусбай берет самый большой из наколотых кусков сахара, эдак в 100-150 граммов, и с какой-то нелепой внимательностью начинает его рассматривать. Затем он его неожиданно роняет в свою огромную кружку и с деланным ужасом кричит:
– Уронил! Уронил! – и оглядывает всех нас с комически испуганным видом.
Что же делать, не вытаскивать же теперь мокрый кусок у него из чая!..
Но, несмотря на подобные штуки, сердиться на него было невозможно.
Кажется, всегда в жизни он держался так. По его собственному рассказу, когда он крал себе жену, то поступил следующим образом. Поставил свою юрту недалеко от юрты родителей невесты. Затем украл невесту и ускакал с ней, а когда все бросились их искать, вернулся и спрятался в своей собственной юрте, стоявшей за 200 шагов от юрты родителей невесты. Там прожил он с молодой женой целую неделю, пока его родственники не уладили дело. Он обещал уплатить калым, все успокоились. Но калыма он так и не заплатил.
Вообще, хитрый был старик – хитрый, но приятный.
Урусбай вошел в нашу экспедицию не один, он взял с собой двух помощников: Асыла и Дюшамбая. Вот после этого и началось по существу формирование нашей экспедиции.
Мы покупали лошадей, кошмы, седла, подковы и уздечки, продовольствие и брезенты. Мы бегали по магазинам, по базару, мы носились, не жалея ног, по мастерским и по кустарям. И в течение нескольких дней снаряжение экспедиции было закончено и караван сформирован.
Вечером второго дня, после выхода из Пржевальска, наши палатки уже стояли на берегу веселой горной реки. А кругом в долине и по склонам шумели, раскачивая густыми мохнатыми ветвями, тяньшанские ели. Они удивительно красивы – эти почти пирамидальные ели, и их узкая, как у кипариса, крона высоко вонзается в синее-синее южное небо.
Под елями росли густые и высокие травы, а там, где ели сходились погуще, сплошным ковром землю покрывали золотистые мхи. И в этом лесу порой можно было видеть, как, раздвинув мох, выглядывала на солнечный свет ярко-красная головка сыроежки.
Вечером горел костер, освещая палатки, вокруг которых поднимались травы и огромные, как колонны, серые стволы елей. Шумела река, и Даниил Николаевич, смотря на пылавший костер, рассказывал. Кругом, мирно позванивая уздечками, паслись лошади, и пар от закипавшей каши волновал наши голодные желудки.
– Хорошо, – прерывая рассказ, сказал Даниил Николаевич, – наконец мы в поле, наконец начинается экспедиция. И знаете, нам не хватает только одного – нам необходима собака.
Услышав это, я посмотрел на Даниила Николаевича и засмеялся, и все засмеялись, так это было неожиданно и так кстати. Прямо против него, на краю освещенного круга стояла собака. Откуда она взялась – неизвестно. Но это действительно была собака; повернув голову набок, она внимательно смотрела на Даниила Николаевича.
– Рыжий, – сказал я, – Рыжий (иначе нельзя было и назвать эту прямо-таки огненную собаку), иди сюда! – И она, несколько боязливо поеживаясь, неуверенно, но все же двинулась к нам.
Следующая наша ночевка была уже в высокогорьях, выше верхней границы леса. В это весеннее время цвели купальницы, и высокогорные луга горели ярко-желтым цветом. Среди лугов по склонам гор широкими пятнами темной зелени выделялись куртины стелющейся арчи. Здесь, между кустами арчи, среди ярко цветущих купальниц стояли наши палатки.
На этой стоянке дважды прославился наш зоолог Сашка. Он с утра «ушел за фауной». Так почему-то всегда говорили наши зоологи, когда уходили на охоту. Так вот, ушел Сашка и встретил фауну – дикую козу. Он выстрелил по этой фауне, не взведя курка. Обиженная фауна не стала ждать, убежала!
Но всего интереснее то, что Сашка пришел, рассказал нам всем об этом, послушал, как мы смеемся по этому случаю, обиделся и опять ушел за фауной.
Вернулся он только к вечеру и долго молчал. Но не выдержал и рассказал нам еще более интересную историю. Оказывается, он и вечером умудрился повторить свой трюк, на этот раз несколько видоизменив его. На этот раз, встретив дикую козу, он стрелял уже из незаряженного ружья.
– Дело в том, – сообщил он мне доверительно, – что, видимо, я методически не продумал, не подготовил все, что нужно, от этого у меня и неудача. Нужно все методически продумать.
На следующий день, миновав пояс низких, густых кобрезиевых лугов, покрывавших жесткой щеткой все склоны, мы дошли до морен. По морене поднялись на ледник Заукучак и, пробивая узкую дорожку по снегу, покрывавшему ледник, поднялись на перевал. Нам было легко это сделать – мы шли с раннего утра, и над нами было безоблачное небо, а воздух был неподвижен. Не всем так везло, как нам.