Еще одна участница нашей группы, Кристина, с тех пор, как начала учиться в медицинском институте, знала, что хочет уехать из Польши. Она занималась английским языком так же серьезно, как и медициной, и в двадцать три года написала письмо в администрацию аспирантских медицинских программ в Соединенных Штатах. Ее стремление поехать в Америку семья то одобряла, то осуждала — домашние пытались навязать ей чувство вины. Она получила прозвище Американка.
Кристина могла видеть шире своей культурно обусловленной среды. Она чувствовала свое внутреннее предназначение и знала, что существует что-то для нее там, в более широком мире. Глубокой ночью, когда другие спали, Кристина напряженно обдумывала новые идеи. Она считала, что ум — ее личное сокровище, и порой по ночам, лежа в постели, благодарила свой ум и говорила ему, что любит его.
Она высоко ценила науку, где ее ум мог научиться всему, и ненавидела религию, католицизм, как богатую корпорацию по продаже выдумок, и лицемерие священника в родных местах сводило ее с ума. В таких людях, как Кристина, настроенных против религии, обычно сидят самые глубокие духовные искатели. Духовность значит для них так много, что их приводит в ярость любое искажение сущности духовности.
Почему Кристина приехала во Флоренцию? В целом группа по всем признакам состояла из богоискателей, за исключением гневно настроенной Кристины. Первые несколько дней она почти рычала на произведения религиозного искусства в музеях, где мы бывали, и однажды мы действительно случайно услышали, как она сказала мужу: «Еще одно распятие, и меня стошнит».
Когда монахини накрывали на стол, Кристина часто бывала невежлива, она объявляла по-английски, что в блюдах присутствует мясо — это звучало как обвинение против монахинь. Она была убежденной вегетарианкой; часто рассуждала об этом, когда мы гуляли по улицам или сидели в кафе. Ее муж застенчиво улыбался, соглашаясь, но его ноздри раздувались от удовольствия, когда мимо него проносили мясное блюдо.
Блюда, которые готовили монахини, были простые и здоровые, обычно паста, приправленная мясом или курицей, и овощи с огорода при вилле. Каждый вечер Кристина разглядывала первое блюдо, принесенное с кухни, проверяя его на предмет нарушения ее строгих вегетарианских привычек. Остальные, дождавшись ее приговора, принимались есть свою пасту и суп с огромной благодарностью. Кристина, державшаяся в стороне от общества поляков, теперь старалась держаться в стороне от общества тринадцати туристов, собиравшихся за столом на холмах северной Флоренции.
Она была явно недовольна нами как руководителями тура за то, что считала нашим лицемерием. Вот мы какие, объявили себя руководителями Тура Священного Искусства, а сами пожираем плоть животных без зазрений совести. Кристина обостренно выражала протест против любого проявления толстокожести — за исключением тех, что мы должны были терпеть от нее.
Каждый раз, когда мы приезжали в город, она, казалось, не могла решить, оставаться ей с группой или нет. Она часто отводила мужа в сторону, шептала ему что-то на ухо, и затем посылала сказать нам, что они пойдут сами и будут ждать нас в шесть вечера на Площади Республики, нашем обычном месте встреч. Она воевала с католическими изображениями, она воевала с едой, она воевала с нами и против того, чтобы быть частью группы.
Ее преображение началось на четвертый вечер. Собравшись после ужина в библиотеке, мы объясняли, что ко времени итальянского Возрождения ведущие ученые познакомились с сочинениями дохристианских греческих и римских философов и стали разрабатывать универсальную религию, основанную на гуманистических ценностях. Множество греческих текстов было сохранено и переведено мусульманскими учеными, т. е. эти тексты были доступны только по-арабски. Однако отцы Возрождения финансировали и поддерживали изучение и переводы этих текстов, и в результате ученые итальянского Возрождения были теперь способны разглядеть общую нить, ведущую к сердцу всех религий. Пока мы говорили, мы заметили, что эта информация, по-видимому, заинтересовала Кристину, возможно потому, что она придавала такое значение уму.
Затем мы перешли к обсуждению влияния «Божественной комедии» на развитие итальянского гуманизма эпохи Возрождения. Одной из ярких характеристик Дантова Странника является его гнев на лицемерие церкви, которая, по его представлениям, должна быть одной из величайших стабилизирующих и гуманизирующих сил в мире. Вместе с тем, сама идея того, что Дантова любовь к женщине могла стать движущей силой духовного озарения, могла быть предана анафеме во времена, когда официальным догматом было то, что любовь должна быть сосредоточена только на Боге, и любой другой объект, отвлекавший духовное внимание человека от любви к Богу, был греховен. Кроме этого, женщины по-прежнему считались дьявольскими существами из-за роли, которую сыграла Ева в изгнании из рая. Широко известный смысл поэмы Данте был потрясением для культуры того времени. Ее изучали, заучивали наизусть и даже распевали вслух на улицах Флоренции.