В Америку мы приплыли 19 ноября 1871 года на флагманском фрегате «Светлана». Про официальную часть скажу коротко, лишь в двух словах: Алексея Александровича принимали в Белом Доме президент, государственный секретарь и морской министр. А потом мы проехали через весь континент, посетили десятки городов. Надо сказать, что Алексей Александрович пользовался успехом. Особенный восторг проявляли женщины. Однажды возле нашей резиденции собиралось до тысячи девиц с букетами цветов, желавших лично поприветствовать августейшую особу. Нам довелось побывать на карнавале в Новом Орлеане, а затем мы выдвинулись на бизонью охоту. Алексей Александрович был заядлый охотник и, наслышавшись о сказочной ловкости индейцев, мечтал взглянуть на них, полюбоваться искусством их верховой езды.
Первоначально на охоту отводилось всего два дня, однако Его императорскому высочеству настолько понравилось в прериях, что мы провели там четверо суток, несмотря на ужасный холод и пронизывающий ветер.
Американцы подготовились к охоте основательно, подошли к делу со всей серьёзностью: за организацию мероприятия отвечали несколько знаменитых генералов, множество младших офицеров и группа следопытов из числа гражданских лиц. Были даже индейцы. Нас предупреждали, что туземцы были вполне мирные, однако всё-таки просили держать ухо востро, потому что «хороший индеец – мёртвый индеец». Это выражение я впервые услышал именно на той охоте, и оно вполне отражало отношение белых людей к краснокожим аборигенам. За пять лет моего пребывания на Дальнем Западе многое коснулось моих ушей, я наслышался всякой брани и жгучего сквернословия, однако поначалу я не придал значения словам о «хорошем индейце», приняв их за неудачную шутку. Не сразу я осознал всю глубину этого высказывания и прочувствовал безумную ненависть и страх, заключённые в этом лозунге: «Хорош только мёртвый индеец»…
Когда мы прискакали на место, в прерии уже стояли армейские палатки, внутри которых пыхтели чугунные печурки с выставленными наружу железными трубами. В прерии почти не было снега, лишь кое-где в лощинах лежали белые шапки, но в основном земля была голая, покрытая пожухлой бесцветной травой. Чуть в стороне от армейских палаток величественно и таинственно вырисовывались в мутном морозном воздухе конусовидные жилища дикарей.
– Смотрите-ка, господа, перед нами настоящие вигвамы! – восторженно воскликнул Великий князь, и все мы оживлённо загудели, обрадованные ожившей перед нами экзотикой.
Сопровождавший нас мистер Коди по прозвищу Буйвол-Билл сразу обратил внимание на нашу ошибку.
– Это не вигвамы, – сказал Коди. – Это типи.
– Как?
– Типи. В переводе с лакотского языка это означает «кров». В прериях нет вигвамов. Лакоты, Шайены, Арапахи и Команчи живут в типи.
– Вы знаете их язык? – поинтересовался Алексей Александрович.
– Немного, – с напускной скромностью ответил Коди.
– Так в чём же разница между типи и вигвамом? – уточнил Великий князь.
– Вигвамы сродни шалашам, их покрывают древесной корой, листвой, ветвями, мхом. Их ставят, а потом бросают. Никто не перевозит вигвамы с места на место, а типи всегда таскают за собой – как жерди, так и шкуры, из которых скроена покрышка.
– Что ж, теперь мы будем просвещённее, – пошутил Алексей Александрович. – И знайте же, мистер Коди, что мы забросаем вас ещё не одной сотней вопросов. Мы жутко любознательные.
– К вашим услугам. – Буйвол-Билл церемонно поклонился. Он был один из самых известных следопытов в те годы. Ему не раз поручались ответственные поручения, даже секретные задания, и он, как нам рассказывали, справлялся с любым делом.
Своё прозвище он получил за то, что на его плечах лежало снабжение армии бизоньим мясом. По крайней мере, он так объяснил происхождение своего имени. Он обожал охоту и прославился острым глазом и твёрдой рукой. Многие считали его франтом и нередко посмеивались над ним, потому что у него была слабость к нарядной одежде. Мне рассказывали, что он даже в бой мог отправиться в новеньком пышно расшитом сюртуке. Разумеется, на встречу с Великим князем он тоже приехал в красивой одежде: длиннополая замшевая куртка ярко-рыжего цвета была покрыта на груди и на спине крупными рисунками цветов из красного, белого и голубого бисера, вдоль рукавов в мягко колыхалась длинная бахрома, на широком ремне, туго перетягивающем талию и украшенном серебряными монетами, висел револьвер в плотной кожаной кобуре. В отличие от остальных деталей туалета, кобура была не новой и, судя по сильной потёртости, прошла с хозяином через множество передряг.
В тот же вечер мы направились к индейским жилищам, и дикари исполнили для нас военный танец. Зрелище заворожило всех нас и ошеломило. Сколько безудержной первобытной мощи таится, оказывается, в человеке!
Многие индейцы густо разрисовали себя с ног до головы и плясали почти голые на пронизывающем ветру; только мокасины и набедренная повязка – вот и вся их одежда, если не считать густых, величественных головных уборов из крупных орлиных перьев. Другие же облачились в длинные кожаные рубахи весьма свободного покроя. Третьи плясали, накинув себе на спину волчью шкуру таким образом, чтобы волчья морда лежала у них на голове, низко свисая надо лбом и почти закрывая лицо. И все лица покрыты краской – белой, чёрной, жёлтой и алой. Они выглядели демонически. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что при встрече с ними на открытом пространстве можно легко умереть от ужаса, даже не успев вступить в бой.
После пляски Великий князь поднёс индейцам в подарок множество металлических ножей очень высокого качества. Дикари приняли клинки, ничем не выразив своего восхищения, хотя оружие было отменное. Но Буйвол-Билл сказал мне:
– Им нравится. Вы не видите, а я вижу, что они в восторге от подарка.
– Как же ты видишь?
– По тому, насколько бережно они держат эти ножи.
Мне было очень любопытно заглянуть в типи и поглядеть, как живут индейцы. Спросив у Коди, насколько приличным будет с моей стороны войти в индейское жилище, я услышал, что индейцы с удовольствием пустят к себе любого желающего.
– Они чертовски гостеприимны, – похвалил их охотник. – Они примут даже врага. Не только примут, но и накормят его. Возможно, хозяин дома даже предложат гостю свою жену. Но если вы не друг этим дикарям, то берегитесь: когда вы покинете стойбище, за вами непременно отправится военный отряд, чтобы снять с вас скальп.
– Прелюбопытный народ.
Коди проводил меня в жильё вождя, которого звали Крапчатый Хвост. Индеец сидел перед костром, завернувшись в бизонью шкуру. Завидев гостей, он сразу стал искать что-то и вскоре извлёк длинную курительную трубку.
– Мы будем курить это? – спросил я, немного смущаясь тем обстоятельством, что мне придётся прикоснуться губами к чубуку, обслюнявленному дикарём.
– Надо курить, – кивнул Коди. – Отказавшись, вы сильно оскорбите его.
Пришлось превозмочь брезгливость и согласиться, раз уж я решил взглянуть на жизнь туземцев «изнутри». В тот момент я лишь любопытствовал и не представлял, как круто и скоро изменится моя судьба, дав мне возможность сполна испытать на себе всё разнообразие первозданного бытия…
Индеец неторопливо набил трубку, раскурил её и протянул Биллу. Тот сделал глубокую затяжку и передал трубку мне. Дым табака, смешанного с полынью и чем-то ещё, показался мне неожиданно вкусным. Затянувшись пару раз, я возвратил трубку вождю.
Внезапно меня охватило необыкновенное спокойствие. Всё там, в той индейской палатке, наполненной разнообразными природными запахами, стало вдруг очень уютным. Мне на мгновение почудилось, что я уже видел однажды всё это – и составленные конусом шесты, и поднимающийся меж ними дым, и костёр, и наваленные на земле шкуры, и самого этого индейца, смотревшего на меня внимательными чёрными глазами. Мне почудилось, что я пришёл в свой дом и что вот так только и можно жить полноценно, по-настоящему, не обременяя себя великосветской суетой и лоском придворной лживости. Ощутив это, я испугался. Сердце моё сжалось от понимания того, что в ту минуту я готов был бросить всё, отдаться охватившему меня блаженству, остаться в этом жалком дикарском шалаше, перечеркнув всю мою прежнюю жизнь. Отречься от былого, забыть себя, броситься с головой в омут неведомого дикого мира, стать самим собой – вот чего мне захотелось…