— Тебе через четверть часа надо уже быть на работе, — сказала старуха и вышла из комнаты.
Мейбл одевалась, не переставая ворчать и жаловаться. Только и знаешь, что работать. Работай, работай, работай с утра до ночи, а там еще работай. И никакой тебе радости за это. Надеть и то нечего. Просто хоть беги отсюда. Уж лучше уехать в Кейптаун, где девушки носят красивые платья и туфли на высоких каблуках и где никто не заставляет их работать. Почему это она должна всю свою жизнь убиваться на работе?
— Что ты там так долго возишься? — окликнула мать.
— Одеться и то не дадут, — огрызнулась она и даже задрожала от злости.
— Скоро шесть, — предупредила мать, уже не так сурово.
— Я не рабыня! — выкрикнула дочь сквозь накипавшие слезы.
Старуха услышала нотку отчаяния в голосе Мейбл и выглянула из кухни. Став в дверях, она прислонилась к притолоке и внимательно посмотрела на девушку. Что-то с ней неладно. Это ясно как божий день. Случилось что-нибудь, что ли? Одно дело, когда Мейбл дерзит и спорит, но когда она такая, как вот сейчас, это совсем другое. Видно, и впрямь что-то неладно.
— Что с тобой, дочка?
— Я не рабыня! — опять крикнула Мейбл, вызывающе глядя на мать.
Старуха с минуту молча смотрела на нее, потом повторила свой вопрос:
— Что с тобой, дочка?
Вызов в глазах Мейбл потух, плечи обвисли. По щекам потекли слезы. Губы задрожали. Она стояла, словно загнанная, водя глазами по сторонам в поисках спасения.
— Скажи мне, что с тобой, девочка, ведь я твоя мать. Я уже давно живу на свете. Я лучше тебя знаю жизнь. Что случилось?
— Ничего ты не знаешь! — вскричала Мейбл, и в голосе ее была безнадежность. — Ничего ты не знаешь! Ты старая! А я молодая! Я хочу носить красивые платья и туфли, хочу ходить туда, где весело, и встречаться с людьми — с молодыми людьми, с которыми приятно! Ты этого не понимаешь. А я молодая, я понимаю! — Слезы хлынули неудержимым потоком.
Тень боли прошла по лицу старухи. Она подошла к Мейбл, властно взяла ее за плечи и привлекла к себе на грудь. Мейбл прижалась к матери. Она теперь рыдала громко, в голос, все ее тело содрогалось от рыданий. Старуха крепко прижимала ее к себе, выжидая, пока уляжется буря.
— Я все понимаю, что ты чувствуешь, девочка, — сказала она словно издалека. — И со мной было так, когда я была молодая. Все я понимаю, Мейбл. Я ведь твоя мать. Знаю, дочка, знаю. Словно что-то в тебе вот-вот разорвется и тебя задушит, верно?
Мейбл кивнула, не поднимая головы.
— Как мне не знать! Не только с молодыми это бывает. Случается и со старыми. Со мной бывало не раз. Но надо ведь жить, дочка. Жизнь у нас трудная. Все хорошее не для нас. Хорошее — это для белых. И мы должны трудиться, чтобы жить. Но подожди, может, мне удастся кое-что скопить из тех крох, что я получаю за стирку, да еще твоих, да еще из тех, что нам дает Ленни, и ты съездишь на несколько деньков в Кейптаун.
— Это ты уже сколько раз обещала.
— Тогда с нами не было Ленни, дочка. Ну, а теперь торопись, не то опоздаешь на работу. Там тебе хлеб и чашка кофе на столе.
— Я не голодна, мама, — сказала Мейбл и пошла к двери. У порога она остановилась и спросила: — А Ленни где?
— Пошел погулять, — ответила старуха.
Навстречу по другой стороне улицы шла Фиета и, увидев Мейбл, помахала ей рукой. Немного подальше ее нагнала другая девушка, работавшая у соседей Вильеров. Они вдвоем взошли на холм и свернули налево. За их спиной поднималось утреннее солнце. Трудовой день начался. Мужчины, работавшие на окрестных фермах, уже давно ушли из дому.
Солнце взбиралось все выше и выше и наконец встало прямо над головой, чуть-чуть отклонясь к северу. Оно играло на зеленой траве и на бурой земле. Знойное марево висело над Кару.
Герт Вильер уехал на самый дальний участок своих владений проверить, как там справляются с работой туземные батраки. Двое белых надсмотрщиков, которые были скваттерами[11] на его земле, взяв с собой несколько африканцев, ускакали в горы искать отбившихся овец.
За домом обе африканки стирали белье. Мейбл полоскала и развешивала выстиранное.
Сари Вильер вышла на черное крыльцо, постояла немного, наблюдая за ними, потом неторопливо направилась к Мейбл.
Мейбл вопросительно подняла к ней глаза, но Сари молчала, и Мейбл опять взялась за работу. Сари внимательно разглядывала ее. Это была сестра Ленни Сварца. Но ничто в ней не напоминает Ленни Сварца. Никакого семейного сходства. И все повадки совсем другие. Ничуть не похожа.
Эта девушка цветная. Она и держит себя, как цветная. Как все цветные, с которыми до сих пор приходилось сталкиваться Сари Вильер. Робко, почтительно, смиренно.
11
Скваттер — мелкий арендатор, обязанный в уплату за пользование землей работать на хозяина-фермера.