— Мейбл, — ласково сказал он.
Она подняла на него влюбленный взгляд.
— Мейбл, мы ведь с тобой друзья, правда?
Она кивнула.
Но он видел, что мысли ее заняты другим.
— Помнишь, Мейбл, ты рассказывала мне про своего брата Ленни, учителя, про то, какой он умный. Он тебе брат. Ну вот, и я тоже твой брат, понимаешь?
Мейбл лихорадочно стала искать слова. Но она не знала таких слов на этом чужом языке, которые помогли бы объяснить ему, что он совсем не то, что Ленни, — он белый человек из заморской страны. Знаний, полученных в школе, не хватало. Лицо ее исказилось от напряженной работы мысли.
— Я… люблю, — умоляюще сказала она. — Я люблю. — Слезы выступили у нее на глазах.
Молодой человек покачал головой.
— Нет, Мейбл.
— Да! — страстно крикнула она.
— Тебе только так кажется. И все равно, я ведь должен уехать. Я возвращаюсь домой. Домой. В Англию, за море. — Он мысленно клял себя за то, что не умеет говорить на африкаанс и не может растолковать ей.
Мейбл испуганно посмотрела на него.
— Вы — уехать?
Он утвердительно кивнул. Вот объясни-ка ей, когда языка не знаешь!
— И я тоже.
— Нет, Мейбл.
С ее губ хлынул поток незнакомых слов. Она схватила его за руки. Мольба была в ее голосе, в самом звуке этих слов, которых он не мог понять. «Должно быть, это очень выразительный язык», — невольно подумал он.
— Нет, Мейбл.
Мейбл глядела на него, словно не веря.
— Нет, Мейбл, — повторил он в третий раз.
Тогда Мейбл поняла, что он не шутит. Она закусила губу и откинулась назад. Слезы опять набежали на глаза, стали скатываться по щекам. Теперь она молчала. Только все тело дрожало мелкой дрожью, и слезы непрерывно катились по щекам.
Он привлек ее к себе — и плотина прорвалась. Уткнув лицо в его куртку, она разрыдалась в голос. Так они сидели вдвоем, коричневая девушка и белый юноша, и не заметили, как из ближнего пригорка вынырнула человеческая фигура и стала быстро приближаться к ним.
Фиета торопилась, потому что в полуденной тишине она издали услыхала рыдания Мейбл. Она торопилась, бранясь себе под нос, проклиная все на свете. Глаза ее сверкали гневом. Что сделал с Мейбл этот белый? Наверно, пытался изнасиловать ее. Хорошо, что она, Фиета, выследила Мейбл еще несколько дней назад. Хорошо, что она сегодня заранее пришла сюда, и, спрятавшись, стала ждать, что будет.
Она была уже возле самой машины. Но ее по-прежнему не замечали. Слышались только рыдания Мейбл. И шепот белого, пытавшегося ее утешить.
— Что тут происходит? Что вы сделали с Мейбл? — в голосе Фиеты была холодная ярость.
Белый поднял голову и спокойно посмотрел на нее. Это несколько озадачило Фиету. Обычно они все-таки смущаются.
— Вы говорите по-английски? — деловито осведомился молодой человек.
Мейбл тоже подняла голову, но взгляд ее избегал Фиеты.
— Что он тебе сделал, Мейбл?
— Ничего.
— Почему же ты плачешь?
— Так… — упрямо сказала Мейбл.
— Тебе нужна помощь, Мейбл?.. Может быть, он…
— Нет.
— Так отчего же ты плачешь?
— Оставь меня в покое!
— Скажите, пожалуйста, вы говорите по-английски?
Фиета кивнула и пристально посмотрела на молодого человека.
— Тогда я прошу вас выслушать меня. Я не сделал Мейбл ничего дурного.
— Все вы так говорите, — с горечью сказала Фиета по-английски.
— Но это правда.
— Вы думаете, что раз мы цветные, так, значит, можно прийти, напакостить и уйти как ни в чем не бывало. Знаю я белых! Все на один лад! Все вы так говорите, — я, мол, ничего общего не желаю иметь с цветными. А попадется вам молодая девочка, так вы сейчас же за пакости! Набезобразничал и ушел! Белые!
Фиета вся дрожала от негодования.
— Пойдем, Мейбл, — закончила она уже на африкаанс.
— Выслушайте меня! — резко сказал молодой человек. Он повернулся к Мейбл. — Скажи ей, чтобы она меня выслушала.
— Пойдем, Мейбл! — тоном приказания повторила Фиета.
Мейбл посмотрела на нее, потом на молодого человека.
— Он хочет что-то сказать мне, — тихо проговорила она. — Ты понимаешь его язык. Пусть скажет, а ты передай мне. Он мне ничего не сделал, Фиета. Прошу тебя.
— Идем, идем, нечего! — прикрикнула Фиета.
— Фиета, ну пожалуйста!
Фиета посмотрела на молодого человека. По его поведению не похоже, чтобы он сделал что-нибудь дурное.
— Ты говоришь, он тебе ничего не сделал?
— Нет, нет. Правда.
— Ну, хорошо. — Она повернулась к англичанину. — Говорите.