— Ожидания?! — От ярости Джесс почти потеряла дар речи. — Если бы я имела обыкновение бросаться в объятия совершенно незнакомых мужчин, что совсем не так, то уж точно не выбрала бы для этой цели такого грубого, самонадеянного, высокомерного!..
Рот Луиджи положил конец этой гневной тираде, накрыв ее губы своими. Мгновение спустя потрясенное сознание Джесс только шоком могло объяснить ту легкость, с которой его мягким, но властным губам удалось приоткрыть ее губы и вовлечь ее в то, что можно назвать активным соучастием в самом волнующем, возбуждающем поцелуе, какой ей когда-либо приходилось испытывать.
Разум Джесс не предпринимал никаких попыток контролировать ее действия, наблюдая за происходящим как бы со стороны. Она вдруг с тревогой обнаружила, что ее голова покоится в его больших, вкрадчиво нежных руках, а ее собственные освободившиеся руки крепко обвивают его шею.
— Нет! — простонала она, высвобождаясь из его объятий и сердито потирая тыльной стороной руки вспухшие губы, будто пытаясь стереть всякий след этого обжигающего поцелуя.
— Кто играет с огнем, тот может обжечься, — насмешливо произнес Луиджи, растягивая слова. — Но предупреждаю, что если ты будешь играть со мной, то обожжешь не только свои нежные губки. — Его руки снова крепко стиснули ее хрупкие запястья, когда она попыталась освободиться и убежать. — Надеюсь, что ты учтешь все это, Джессика, — предупредил он, скорее жалея ее, чем угрожая, — потому что, несмотря на всю свою сдержанность, меня как ты, наверное, слышала, неодолимо влечет к вам, к женщинам… и меня уже тянет к тебе, а это отнюдь не безопасно, помни!
2
— Просто находитесь рядом со мной, и я дам знать, если что-нибудь понадобится, — распорядился Луиджи, когда Джесс спускалась за ним по извилистой тропинке к Пляжу в кромешной темноте морозного раннего утра.
Подумать только, недоумевала она. Ей пришлось провести полночи без сна, переживая их вчерашнюю стычку, а ему, похоже, ничто не помешало прекрасно выспаться. Она успокоилась было, когда он не вышел к ужину накануне вечером, но скоро заметила, что отсутствует еще кое-кто.
— Та женщина, которую мы видели утром, она осталась здесь? — невинно поинтересовалась она у Одри.
— Ты имеешь в виду Монику Росси, — с усмешкой откликнулась кузина, — а на самом деле тебя интересует, где сейчас она и Луиджи?
— Ну что ты, я…
— Однако, несмотря на твою слабость к Луиджи, — безжалостно продолжала Одри, явно довольная собой, — это не тот вопрос, на который я готова ответить…
— Ты прекрасно знаешь, что в мои намерения входит написать серьезную статью о его профессиональных качествах, а не что-то грязное о его личной жизни!
— И ты надеешься, что Джек Симпсон это напечатает? Кого ты хочешь обмануть?
Не имело смысла спорить с Одри, когда она в таком агрессивном настроении, поэтому Джесс оставила эту тему. Но шутливая таинственность кузины создала у нее впечатление, что у режиссера вполне может быть романтическая связь с таинственной Моникой. Если так, то, учитывая еще его вчерашнее поведение, он более чем достоин своей репутации бабника!
— Вы уверены, что вам будет достаточно тепло в такой одежде? — спросил Луиджи, взглянув на ее стройные ноги, обтянутые джинсами. Обернувшись, он ждал, когда Джесс преодолеет последнюю из высеченных в камне ступенек на особенно крутом и извилистом участке пути.
— Вполне… Боже праведный! — воскликнула Джесс, когда перед ней открылся вид на пляж — пляж, как муравейник, заполненный людьми и всевозможным оборудованием самых разных форм и размеров и, казалось, залитый ярким солнечным светом, который на самом деле создавала сплошная стена юпитеров. — Не представляла, что здесь так светло, — удивленно пробормотала она.
— Вам, видимо, более по душе темнота и уединенность, — рассмеялся Лиуджи, и снисходительность его тона поразила девушку не меньше, чем открывшаяся перед ней картина. — Живее, давайте спустимся и познакомимся с суровой реальностью фабрики грез.
Только колючий холод января омрачает впечатление, подумала Джесс спустя пару часов, когда, продрогнув до мозга костей, она мысленно перебирала свой гардероб. Единственный способ избежать повторения этих ужасных мучений — напялить на себя сразу всю одежду, которую она привезла с собой. И все же ни пронизывающий ледяной ветер, ни то и дело моросящий дождь не могли до конца омрачить ее радостного настроения. Она была полностью захвачена происходящим, действительность превзошла все ее ожидания, хотя, как оказалось, все, что ей пришлось делать, — это наблюдать, как они намечают кадры, которые собирались снимать среди этого неповторимого пейзажа.