Глава 2
ТЯЖКИЙ ВЫБОР КНЯЗЯ МИХАЛА
Януш Радзивилл с войском ушел в пограничный жмайтский город Кейданы, что расположился на западном берегу притока Немана Нявежи, где уже стояли шведы, а Кмитич с небольшим отрядом спешно выехал в Ригу, чтобы привести в Кейданы посла княжества Литовского в шведской Ливонии Габриэля Любянецкого, который выехал туда из Вильны еще в конце июля и о котором ничего не было известно. В Ригу Кмитич прибыл ночью, по Песочной дороге петляя по склонам холма Кубе, минуя уже уснувший рыбацкий поселок ливов.
Кмитич с радостным волнением смотрел на черные силуэты шпилей и башен на фоне фиолетового балтийского неба. Этот тесный, даже немного неопрятный по сравнению с Вильно город Кмитич полюбил и словно возвращался в тот веселый пятьдесят первый год, когда он учился здесь на офицера артиллерии. Где-то здесь жила веселая немецкая девушка Марта, благодаря которой он неплохо научился говорить по-немецки, где-то здесь обитал и чванливый Стрис, с которым у Кмитича сорвалась дуэль…
На улицах Риги жизнь затихает рано, даже в длинные летние вечера. Ни один почтенный горожанин не выйдет на улицу после захода солнца, если его не вынудит к этому нечто срочное. Литвины ехали в кромешной темноте, прислушиваясь к цокоту копыт по мостовой, к бульканью воды в сточной канавке, уносящей в Даугаву накопившиеся за день отбросы вперемешку с дождевой водой. Мостовая была вся в ухабах, кое-где выше, кое-где ниже — кто как вымостил. Каждый хозяин сам мостит участок улицы, прилегающий к его дому… Процессия держала путь к Вецпилсета — Старому городу, Рижскому замку, в резиденцию губернатора города Магнуса Де ла Гарды…
Любянецкий, слава Богу, оказался жив-здоров и находился в Риге. Правда, этот напыщенный господин так-таки ничего путного за все это время не сделал, похоже, проведя время в распитии вин и в светских беседах с Де ла Гарды. Слуги отказались будить его ночью — Кмитич же хотел встретиться с представителем Княжества не медля.
— Черт с ним! — ругнулся полковник и отправился спать, полагая, что утро вечера и в самом деле мудренее.
Уставший Кмитич заснул, едва приняв горизонтальное положение. Два часа глубокого сна — и вот он уже спешит на встречу с послом и губернатором. Де ла Гарды принял Кмитича с любезной улыбкой, которая тут же слетела с его лица, как только он узнал, что город Вильно захвачен царем. Вальяжный, в кружевах и в мягкой широкополой шляпе, Любянецкий резко побледнел, узнав, что от того города, из которого он выехал в Ригу десятью днями ранее, уже мало что осталось.
Любянецкий и губернатор Риги стали спешно подготавливать подисание договора о взаимопомощи. Это было сделано в тот же день — 10 августа. Атмосфера в Рижском замке во время подписания документа мало напоминала ту торжественность, что царила при первом заключении Унии в Вильне, хотя вызвала колоссальный ажиотаж: зал дворца не смог вместить всех желающих, несмотря на то, что официально пригласили немногих. Кмитич принес в город весть, всколыхнувшую абсолютно всех в Риге: захвачена и горит Вильна, «славянский Карфаген», как здесь называли столицу ВКЛ, один из главных, вместе со Стокгольмом, торговых партнеров Риги! Город пребывал в шоке.
— Поверьте, я и сам крайне заинтересован придать больше активности на литовским фронте. Но король, видимо, считает чуть иначе. Похоже, он сильно увлекся в Польше, — говорил уже не столь дипломатичный и замкнутый, как раньше, Магнус Де ла Гарды Габриэлю Любянецкому, который по-шведски как можно мягче стал укорять его в чересчур пассивной помощи. Встревоженный губернатор Ливонии явно давал понять, что тесного контакта с королем Швеции даже у него, самого приближенного ко двору человека, не всегда получается. За непроницаемым лицом ливонского губернатора скрывалась буря эмоций. Де ла Гарды в сердцах думал о короле Карле Густаве: «Полунемецкий идиот! Какого черта он там лазает по Польше?! Московиты скоро в Риге будут, если так пойдет дальше!»
— Неплохо бы напомнить королю, что главная опасность вовсе не в Польше. Главные дела происходят здесь, в Литве, и нам нужна его помощь как никогда, — говорил рижскому губернатору литвинский посол, намекая и о немалых деньгах, присланных королю Швеции для войны за Литву. Но Де ла Гарды не было необходимости что-то намекать. Он и сам все прекрасно понимал. Понимал и сдерживал, как мог, свои эмоции.