Я улыбнулась, несмотря на боль. А парнишка‑то растёт. Кажется, ночное приключение положительно сказалось на его самооценке. Но ведь нарывается же! В открытую нарывается на неприятности. Нет, мало ему в детстве уши драли, мало.
Арфеналме, впрочем, выслушал весь этот монолог совершенно спокойно. Даже, кажется, не моргнул ни разу. Только медленно стянул с правой руки перчатку, полюбовался на тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями… а затем резко ударил Хейнара по щеке.
— За что? — завопил подросток, толи не успевший, толи даже не попытавшийся уклониться. — Ты не имеешь права. По закону офицер не может…
— Могу и буду. Не как офицер, а как отец. Ещё раз выкинешь нечто подобное — ударю кулаком, и останешься без зубов. Понял, рядовой?
— Да, — понуро кивнул Хейн, разом растеряв весь свой задор.
— Ещё раз!
— Да, полковник Арфеналме.
— Хорошо. А теперь марш собираться. А ты… — остроухий перевёл взгляд на меня, — вставай, хватит валяться. Не сможешь идти сама — этому позору рода придётся нести тебя на руках. А он мальчик слабый: не уронит, так надорвётся. Так что не советую. И, кстати, кто‑нибудь, накапайте им антимагического зелья.
— Обоим? — педантично уточнил один из пришлых эльфов, доставая фляжку.
— Нет, всем троим.
Я мысленно чертыхнулась. Не забыл, скотина разряженная. Даже про Ксанку не забыл. А я так надеялась.
Впрочем, чтобы напоить зельем мою сестру, её требовалось сперва разбудить. А пока что она мирно сопела, свернувшись в клубочек неподалёку от костра. Чтоб вернуть её из царства снов в реальный мир требовалось нечто большее, чем прибытие Арфеналме с отрядом.
Поэтому сперва фляжка с зельем была предложена мне. Я отхлебнула и демонстративно поморщилась. В принципе, жидкость была не такая уж и противная. Скорее, безвкусная, как будто в воде размешали толчёный мел. Но ощущения, возникавшие при питье, были далеки от приятности. Будто в организм проникло нечто чужеродное, противоречащее самой природе. Магическое восприятие отрубало быстро и качественно. Куда качественней, чем при наружном использовании порошка.
Я сразу почувствовала себя ещё хуже, чем раньше. Хотя, казалось бы, куда уж хуже. Но, видимо, всё последнее время я держалась исключительно на пресловутой олльской магии, не дававшей мне совсем уж расклеиться. А как только её не стало — исчезла и сила, удерживающая меня в сознании. Я сморгнула, пытаясь понять, почему вдруг так смазались очертания людей и предметов. Не помогло — деревья, лица, горы и облака окончательно слились в одно целое.
— Да чтоб вас…
— Что такое, милая колдунья? Неужели тебя что‑то беспокоит? — донёсся откуда‑то извне странно искажённый, но от этого не менее противный голос эльфийского полковника. И я вдруг чётко поняла, что эта высокородная скотина всё знает. Знает, что мне плохо. Знает, почему мне плохо. И знает, что я знаю, что он знает… А не знает — так догадывается.
Я кое‑как сфокусировала взгляд на том месте, где, как мне казалось, стоял Арфеналме. Разглядеть его как следует мне так и не удалось, да этого и не требовалось. А вот на то, чтоб глубокомысленно бросить в пространство 'Да пошёл ты…' меня ещё хватило.
Кажется, он даже уточнил, куда следует идти.
А потом… я бы, наверное, упала. Если бы не лежала.
Утро началось с вопля.
Олег резко сел в кровати, готовый мгновенно подхватиться и прыгать куда угодно — хоть в окно, хоть в портал… Но никакой опасности в пределах видимости не наблюдалось. В пределах слышимости тоже. Разве что пение Варвары наводило на мысли о сигнале противовоздушной обороны. По крайней мере, по ушам било так же, если не хуже.
— Мам, ну я же просил тебя не исполнять при мне ваши национальные напевы. Орёшь, как стая голодных кошек. А если услышит кто‑нибудь?
— Да кто услышит‑то? На этом пепелище даже птиц нет.
— Странные у тебя представления о пепелищах, — пробормотал парень, оглядываясь по сторонам.
Они находились в просторной светлой комнате, большую часть которой занимали огромный стол и печка. То есть исключительно то, что всегда было необходимо Варваре для комфортного существования. Она и сейчас занималась любимым делом — так увлечённо вымешивала тесто в большущей миске, что мука летела во все стороны.
— А с чем пирожки будут, — поинтересовался Олег, подбираясь поближе.
— Для тебя — с мышьяком. Или со стрихнином, на выбор.
— Не понял. Я в чём‑то провинился?