— А что с ним не так, Маир? Почему это крайний вариант?
— Потому что он колдун, Фрэйа. Одно неверное слово — и превратишься в лошадиную… В общем, сложный человек со сложной судьбой.
— Поверь, Маир, никто не может человека против его воли превратить в лошадиную какашку! — сказала я, улыбнувшись.
— Наверное, в вашем мире не может, — ответил мне парень, — но у нас, Фрэйа, колдунов боятся даже законники.
— Так он плохой человек?
— Не плохой. Могущественный.
— И зачем ему причинять нам вред, тем более если он тебя знает? Зачем тратить драгоценные силы?
— А кто его знает — зачем? — отозвался парень. — Наслышан я всякого, от отца в том числе… Но мы уже едем туда, так что держись крепче. Ты выдержишь без тепла еще немного?
— Я зимой в проруби плаваю. Голышом, — сказала я, и Маир обернулся.
— Ну, Фрэйа, ты даешь! Мне подумать о таком страшно, хотя я и не мерзляк.
— Это дело привычки и внутреннего состояния. Я тоже, бывает, мерзну.
Грозный прибавил шаг. Ему не нужно было ни о чем говорить. Размашистой, широкой рысью он стелился над землёй с той лёгкостью, что замечаешь порой у облаков, похожих на стада лошадей. Я думала о Маире и переживала о предстоящем деле. Парень иногда едва ощутимо вздыхал. Чувствовалось, что он всё ещё сомневается в том, чтобы впутывать меня в это дело. Я решила его отвлечь.
— А почему ты называешь Лара сундуком?
Маир тихо рассмеялся.
— Давняя история. Видишь ли, Лар — любитель играть в прятки. А ещё он обожает старые вещи, дышащие временем и силой. И всегда складывает свои многочисленные находки в любимый сундук с изображением драконов-хранителей. Ну, и в детстве он чаще всего прятался в сундуках…
Я рассмеялась.
— А он тебя как зовёт?
— Занудой, — отозвался Маир.
— Странно, ведь ты совсем не занудный.
— Ой, я всякий бываю, Фрэйа, — хмыкнул парень. — Периодически впадаю в молчанку, могу неделями молчать и ничего не говорить. Но это для нас не проблема, Лар тоже таким бывает. Хотя чаще всего наши с ним эмоциональные перепады не совпадают, в итоге он бубнит что-то себе под нос, а я молча слушаю. Или наоборот. Но мне хорошо с ним, он на маму похож по характеру. Вдумчивый, спокойный, а если злиться, то голос редко повышает. Краснеет, пыхтит, словно бобер, но заорать — ни в какую…
Я рассмеялась.
— А я умею орать.
— Не верю, — отозвался Маир.
— Могу продемонстрировать.
— А давай! — усмехнулся он. — Распугаем всех белок в округе!
— И-и-и-и! — нарочно визгливо выдала я.
— Тихо как-то, Фрэйа. Ты как мышь пищишь.
Я подалась вперёд и заорала ему чуть ли не ухо. Маир оглушительно расхохотался и ответил на мой крик своим.
— Оу-у-уау!
— Ы-ы-ы-ы-ы-ы!
— Ее-е-е-е-е!
— Ор-орррр-ор!
— У-ууууууу-у!
Так мы и орали на разные интонации, выпуская напряжение и боль утраты. Последний крик оказался самым пронзительным. Не знаю, что насчет белок, а Грозный приподнялся на задних копытах и ушёл в галоп…
Мы добрались до домика мага-охотника к рассвету. Мне понравилось место, где он был выстроен — солнечная полянка, поросшая цветами. Хозяин оказался дома, из пухлой трубы шёл лёгкий призрачно-голубой дым. Огляду не было нужды закрывать дверь. Видно, он и правда никого не опасался.
Мы спешились и пошли вперед, и тут же он вышел нам навстречу: худощавый немолодой мужчина, темные волосы раскиданы по плечам. Яркие серые глаза его поблёскивали, и свежие шрамы на впалой на щеке почему-то не портили красоту сурового лица.
— Привет, Маир! — просто сказал он, протягивая парню руку. Тот уважительно пожал ее.
— Огляд, это Фрэйа. Она мой близкий друг.
— Здравствуй! — сказала я, и он хмыкнул.
— Видок у вас, ребята, тот еще. Удирали, что ли, откуда-то?
— Именно, — кивнул Маир. — Мы выяснили некоторые подробности о том, о чем ты не любишь говорить. И Лара забрали…
— Забрали? — переспросил мужчина, поднимая брови. Обеспокоенным он не выглядел. — И кто забрал?
— Де Флавий.
— Старший?
— Старший умер три года назад, Огляд.
— Добила-таки его судьба. Ну и поделом, кстати. Значит, твой сводный теперь у дел? Гнилой он человек, этот Антуан де Флавий. Чего ему от Лара понадобилось?
— Того же, чего и от меня — подчинения и уважения.
— Так подчинитесь, — предложил мужчина.
Я нахмурилась. Хорошее предложение!
— Огляд, моего отца убили, — негромко сказал Маир. — Надеюсь, ты понимаешь значение этих слов. Мама сейчас одна с этим гадом, и я знаю, что он может причинить ей вред. Она оттолкнула нас с братом, буквально сказала: «Катитесь отсюда ко всем чертям!». Та женщина, которую ты знал, медленно умирает, но я не теряю надежды спасти ее. А для этого я должен доказать, что смерть Грина Арнэ не глупая случайность.
— Доказать, — покачал головой Огляд. Он указал рукой, и мы сели на удобно расположенные пеньки. — Доказать… Одних доказательств здесь будет недостаточно, ты же понимаешь это. Твой отец никогда не сдавался… Да что говорить, и мать тоже… Зря ты вырос на них похожим! — вырвалось у него злобное.
Маир промолчал.
— Ты, вот что… Сейчас.
И он скрылся в доме.
— Ну что? — спросила я.
— Думаю, он вряд ли захочет пойти с нами.
— Так ты этого хотел? Позвать его с нами? — удивилась я.
— Он всё понял, — кивнул Маир. — Посмотрим, что решит.
Огляд появился из дома, неся в руке ботинки. Маир благодарно кивнул ему и натянул их на озябшие ноги.
— Помирись с братом, — сказал колдун. — И действуй исподтишка.
— Ничего из этого не выйдет, — покачал головой Маир. — Я пробовал. Нет путей отступления, нам негде будет скрыться от него в случае неудачи.
— Вот именно что негде! — досадливо проворчал Огляд. — И не думай, что можешь приходить сюда запросто и когда душе угодно!
— Я ничего не прошу, Огляд, — спокойно сказал Маир. — Можешь и ботинки забрать назад. Но дай раз и навсегда мне ответ. Отец говорил, что ты единственный, кому можно верить до конца, кто поможет, если случится последняя беда.
— Значит, всё равно собираешься идти против де Флавия войной? — рассвирепел Огляд. — Эх, клянусь Небом, ты сошел с ума, мальчишка! Ты понимаешь, что он выпотрошит тебя, как молочного поросенка?
— Понимаю, — мрачно сказал Маир. — Тебе нужно лишь сказать «нет».
— И я говорю!.. — зарычал вспыльчивый маг.
Я не выдержала.
— Маир сказал мне, что ты великий колдун, который может превратить человека в навоз. Сомневаюсь, что ты даже простейшую магию постиг. Мы не взываем к жалости, нам не нужно сострадание и тычки под рёбра.
Охотник повернулся ко мне, темнея лицом.
— Фрэйа, не надо! — попросил Маир.
— Что не надо? Говорить правду не надо? — вспыхнула я. — Если бы у меня убили друга, я бы не стала так себя вести. Нужно идти до конца, каким бы он ни был, этот конец… Плевать, что страшно, плевать, что трудно. Жизнь трудная, принимать решения трудно! Но мы живём и решаем.
— Придержи язык, девочка, — сказал мне Огляд.
— Придержи его сам! — ответила я мрачно. — Стоишь тут как пуп земли! Думаешь, я тебя боюсь? Думаешь, за свои слова начну извиняться или побегу сломя голову? Нет уж.
— Хм, — только и сказал он.
— Маир, он не поможет более ничем. Поехали отсюда. Мы придумаем что-нибудь, — и я потянула его прочь.
Надо сказать, парень был несколько ошарашен моей внезапной вспышкой ярости, а более того тем, что Огляд, кажется, не собирался превращать нас в вышеупомянутый предмет лошадиной жизнедеятельности.
— У вас ничего не получится! Не с таким человеком, как де Флавий. Девчонка-острословка и парень-сирота, воины хоть куда! Бегите в лес и там сидите. Или вернитесь в замок и сделайте по моему слову.
— Никогда не побегу, — повернувшись, ответил Маир. — Прощай, Огляд.
У реки мы развели костер. Я испекла картошку, которую неожиданно нашла на склоне. К ней мы добавили лук и сочные коренья, принесённые из леса Маиром. Получилось что-то вроде салата. Грозный дергал сочную травку и яркий лиловый клевер.