— Погоди, достану я тебя, трогская падаль! — долетело вслед.
Парень обернулся.
— Сперва вылези.
И мужик вылез. Раза с третьего. Люди, хохоча, подались в стороны: разило от него ужасно.
— Убью!.. — пообещал он, хватаясь за кинжал. И тут появились стражники, два плотных высоченных амбрийца.
— В чём дело? — спросил один.
— Достойный человек споткнулся на ровном месте и плюхнулся в дерьмо, — как ни в чём ни бывало сообщил парень. — А кинжал у него больно дорогой, вот он и проверяет, не случилось ли с ним чего непоправимого? Всё же красное золото, с ним бережно надо, как с девушкой.
— Так? — обратился к толпе амбриец.
— Так! — радостно отозвалась толпа. Некоторые хихикали, не в силах удержаться.
— Ладно, идём-ка с нами, — сказал мужику плечистый стражник. — Остальные свободны.
Я поняла, что парень спас мужика. Амбрийцы не терпели, когда на их земле хватаются за оружие. Когда они скрылись в толпе, я повернулась к парню и благодарно ему улыбнулась.
— Спасибо тебе!
— Ха! — ответил он. — Был рад помочь! Меня, кстати, Ойло зовут. Ойло Рэд.
— А меня Фрэйа.
— Хорошее имя, — одобрил парень. — Ты первый раз на рынке?
— На таком — да.
Ойло рассмеялся.
— Что-то ищёшь?
— Нет, я просто брожу. Хотела поесть, мне сказали, это туда, потом свернуть налево…
— Э, чего насоветовали! — возмутился он. — Идём, покажу, где здесь хорошо кормят.
Ойло был высоким и стройным, худощавым, но не высохшим. У него были крепкие мускулистые руки, и было ясно, что он ими не семечки чистил, а занимался куда более тяжёлой работой. Его рыже-русые волосы смешно падали на глаза, и он постоянно убирал длинные пряди назад. И замечательно улыбался, отчего его курносый нос казался ещё более курносым.
Он был говоруном и забиякой, но при этом никогда не лез на рожон, не говорил ничего оскорбительного и проявлял в отношении амбрийцев должное уважение. Мы поели в приятного вида забегаловке и хорошо поговорили о рынках и вредных грубых мужиках. Ойло часто смеялся радостным заразительным смехом, и в бирюзовых глазах вспыхивали золотые искорки. От него исходило особое приятное чувство теплоты, и я радовалась нашей встрече.
Так получилось, что отплывали на материк аргонцев мы уже вместе. Ойло был торговцем, и он тоже возвращался на Аргон.
Наир и Аган отправились со мной, хотя я уговаривала их остаться. Доказывала, что справлюсь сама, но они отвечали всегда одно и то же: «Бакар Шибан оказал нам честь сопроводить тебя до порта Рок. Мы будем охранять тебя, пока не ступишь на землю аргонцев, ири Фрэйа». Я была рада их преданности, но не видела в ней необходимости.
От Трека мы плыли до пограничного острова Тун еще три недели. А затем до материка аргонцев — около полутора месяцев. Это было трудное плавание, дважды налетал ужасный шторм. Не скажу, что мне совсем не было страшно: это было не слишком приятное путешествие. Дома я ходила только на маленьких лодках, и то для развлечения. Здесь моя жизнь зависела от других людей. Я знала, что Бури в любую минуту придет мне на помощь, дав возможность переместиться, но все равно чувствовала себя неуютно. В особенности потому, что боялась за всех остальных. Мне было тесно на судне, хотя при хорошей погоде мчаться вперед, ловя лицом соленые брызги и бешеный ветер, было весело.
С Ойло мы подружились сразу и крепко. В одну из ночей, когда мы были в каюте только вдвоём, я ему всё и рассказала. О том, что путешествую по мирам, о том, откуда я. Он выслушал внимательно и отнёсся к сказанному серьёзно: мгновенно и без колебаний поверил мне. Не знаю, в чём было дело, скорее всего, в нём самом. Он был удивительным человеком! Не таким суетливым и рассеянным, как Эван, и не таким спокойным и рассудительным, как Маир. Скорее они с Алеардом были чем-то похожи. И не только рыжестью и ростом, но и синим бесстрашным пламенем, обитавшим в сердце и вспыхивающим иногда в глазах.
Многие из попутчиков и матросы меня сторонились. Я обратилась за разъяснениями к Ойло, и он объяснил, что аргонцы издревле считают светловолосых людей некрасивыми, отталкивающими. Я несказанно обрадовалась этому: лучше быть такой, чем привлекать внимание красотой.
— Если ты не бывала на Аргоне, тебе будет трудно это понять. Свет для них подобен смерти. Светлый значит небесный, а небо — пристанище ушедших душ. Ты смекаешь, к чему я клоню?
— Смекаю. Я для них вроде мертвеца, да?
— Ага! А я вроде больного неизлечимой болезнью. Аргонцы нас боятся, Фрэйа. Амбрийцев они не любят, а нас боятся. Мы, троги, натуры страстные, эмоциональные, чувствительные, совсем не похожие на них. И сильные. К тому же рыжие… В большинстве. Рыжий цвет волос им тоже почему-то не нравится, хотя они охотно покупают трогских дев. Незавидная участь — стать рабом какого-нибудь тупого аргонца, — и он поморщился. Я поспешила сменить тему.
— Ты, Ойло, не просто рыжий. Вот один мой близкий друг — он рыжий. А ты, уж прости, красный! — сказала я, и он рассмеялся. У парня и правда был удивительный оттенок волос, какого я прежде не встречала.
— Мы верим, что сотворены Пламенем. Не оно ли живет в нас, порождая страсть и любовь, желания и мечты, ненависть и великодушие?
— В чем-то ты прав, — согласилась я.
— Да я вот всем прав! — сказал он, и мы снова расхохотались. — Ты упомянула своего друга, Фрэйа. Он не трог случаем?
— Нет, Ойло, он землянин, как и я.
— Ах, да! — и он смешно хлопнул себя по лбу. — Ты же не отсюда. Сколько я путешествовал по Аргону, сколько мест посетил — и нигде не видел женщин с волосами цвета белого золота. К тому же для аргонки ты слишком высокая. Вот амбрийцы — да, хотя некоторым из них даже я в подмышки дышу. — Он задумался. — Этот человек… Скажи, как ты относишься к нему? У тебя меняется голос, когда ты говоришь о нем. Я могу ошибаться, но мне все время кажется, что ты готова разрыдаться, вспоминая этого рыжеволосого.
— Ты очень проницателен, Ойло. Этот мужчина мне дорог, и он не просто мой друг. Единственное, зачем я поплыла на этом корабле на Аргон, чтобы попытаться найти его.
— Фрэйа, ты спятила! — горячо воскликнул парень. — Ничьей жизни не хватит, чтобы на Аргоне кого-то отыскать! Особенно если ты не знаешь, где точно искать. Стоит он того, этот мужик? Стоит таких пылких чувств?
— Он — самое дорогое, что у меня есть. Он моя память.
— Да, здесь все серьезно, — покачал головой Ойло. — Тогда скажи, как этого исключительного зовут. Вдруг встречу, привет передам от тебя.
— Алеард. Его зовут Алеард Тэй.
— Хм… Звучит как имя чистокровного трога, — задумчиво произнес парень. — Фрэйа, а ты знаешь, как мы стали теми, кто мы есть?
— Нет, Ойло, но мне будет очень интересно узнать это от тебя.
— О, хвала Пламени! Наконец-то достойный слушатель! — обрадовался он, пододвигаясь ко мне поближе. — Это было несколько столетий назад, — начал Ойло, понижая голос. — Тогда наш полуостров славился не меньше, чем Амбра. Его населяли могучие воины — отважные и сильные, которые никогда не ударят в спину, не вступят в бой без причины. Они были горячими, неудержимыми, но милосердными. Словом, великие это были мужчины. И прекрасные девы дарили им свою любовь: нежные, добрые сердцами и справедливые в суждениях. Трогия не воевала тогда с Аргоном. И все жило и дышало жизнью, но пришел новый народ, — он зашептал, склоняясь к моему уху. — Гавилы — полулюди, полузвери. У них шерсть росла на ногах, и когти были острые, как у хищных птиц. Красноглазые свирепые Гавилы… Никто не знал и не знает до сих пор, откуда они появились. Аргонцы бросили нас, Фрэйа. Бросили на произвол судьбы. Конечно, они сделали это специально, потому что в той войне мы сражались до последнего. Пали лучшие воины, нас осталось совсем мало. Горстка людей на холодной от сражений земле. Горстка трогов против сотен аргонцев. Аргонцы могли сбежать и сбежали. Они хотели жить и живут, вот только я не считаю это жизнью. Лучше быть покинутым удачей, чем жить предателем.