Так получилось, что следующее утро мы встретили вдвоем. Юджин отправился бродить по городу, остальные ещё не вернулись, хотя Лина позвонила и, узнав, что Кириан дома, облегченно расплакалась в трубку.
— Можно мне с ним поговорить?
Я тихо рассмеялась.
— Прости, он спит. Разбудить?
— А, тогда не надо. Пусть отсыпается.
Кириан проснулся только к обеду и снова начал есть в немыслимых количествах.
— Теперь неплохо бы немного потренироваться, — сказал он после столь плотного обеда. — Может, смотаемся на природу, разомнемся? Что скажешь?
Я с радостью согласилась.
— По дороге растрясемся.
Я взяла меч, и Кириан прихватил свой, сделанный Линой. Это была одна из вещей, что он принял от нее с радостью.
Меч был больше моего, на мужскую руку. Строгий, простой и вроде бы непримечательный, он все-таки притягивал взгляд, а именно потому, что был сделан из черного металла, мне неизвестного. И только на лезвии серебром горели неведомые сложные символы, значение которых Лина объяснять отказывалась. Наверняка это снова был тот самый древний язык, о котором она рассказывала.
Мы взяли еды, оделись попроще — в короткие куртки и джинсы — и, оставив Юджину записку, пошли к летунам.
Кириан как всегда подал мне руку, и я почувствовала это прикосновение издалека, словно владела телом из-под плотной оболочки. Физический мир уходил на второй план, оставались только слабые токи былых ощущений. И это несмотря на то, что всего ночь назад я всё ощущала как и прежде ясно! Что же случилось, что изменило меня? Возможно, губительный процесс шел не постепенно, а со стремительными ускорениями? Теперь даже дружеские прикосновения не спасали меня. Физическое тело, как и душа, закрывалось и угасало. Я не хотела говорить об этом Кириану, потому что понимала: он будет переживать и пытаться найти выход. Но я прекрасно знала, что путь только один — терять, пока не потеряешь всё. Я должна была опустеть и отдаться самому властному страху — страху полного одиночества.
Мы провели в воздухе около двух часов, но я не устала от полета. К тому же в горах, что лежали за рекой, получилось найти подходящую поляну почти сразу.
Мы остановились и последующие полчала активно разминались. Он показывал движения мне, я делилась знаниями с ним. Тело постепенно освобождалось от брони, но самый нижний её слой, к сожалению, разрушить так и не удалось.
Хорошо, когда есть с кем подвигаться, найти крепкую энергетическую связь. Наверняка те, кто привык держать тело в тонусе, меня поймут.
— Смотри, вот один из самых простых приемов таири.
Он учил меня без навязчивости, делясь всем самым интересным. Я, в свою очередь, отдавалась процессу целиком, и демонстрировала свои умения, которые Кириан пытался перенять. Это были хорошие часы, необходимые нам обоим.
Я устала от неприятных неожиданностей, и наслаждалась простыми радостями. Мы перекусили, прошлись по лесу, встретили нескольких красивых крупных птиц. А потом, уже возвращаясь к летунам, нос к носу столкнулись с полосатым некрупным зверем вроде кошки. Зверь оказался любопытен, но крайне осторожен. Он ловко запрыгнул на большой камень и глядел на нас с верхотуры, не спеша убегать.
— Ишь ты, какой хвостатый! — сказал Кириан. — Хвост длиннее него самого.
— К тому же пушистый до невозможности. Не хвост, а произведение искусства!
Мы рассмеялись, и зверь издал в ответ странный мяукающий звук.
— Давай посидим здесь, — предложил Кириан. — Поглядим, что он делать станет.
Я согласилась. Мы несколько минут внимательно изучали красивого зверя, а он рассматривал нас. Я знала, что на Белве природу строго охраняли. Никто не браконьерствовал, леса не вырубались, а если деревья и использовали, то только специально выращенные. Может быть поэтому полосатый хищник и оказался таким спокойным?
— Одна девушка рассказывала мне о том, как в горах все устроено. У неё отец — лесник. Кто-то вроде Сезана, только природного.
— Одна из тех профессий, что я могла бы предпочесть.
— Знаю, — улыбнулся парень. — Ты — дитя природы, свободных ветров и золотых просторов. Я все-таки больше городской и родился в больнице.
— А мне кажется, тебе бы подошел дом возле воды вроде того, в котором Фалет живет.
Кириан улыбнулся.
— Вполне возможно, Фрэйа. Да, я бы не отказался от водного жилища… Кстати, этот рыжий плавать любит. Та девушка — Агния — маленькой когда была, нередко встречала таких зверюг возле озер. Она выросла где-то в горном поселении. Здесь таковых немного, в основном города по берегу налепили.
— Получается, они к людям без агрессии?
— Да. Наверное, потому, что белвцы дружны с природой. Хотя звери, бывает, нападают, но более крупные хищники. Главное, к ним близко не подходить.
— А погладить хотелось бы, — хмыкнула я. — Уж больно шерстка у него хороша.
— Лучше не будем рисковать. Мало ли что это киса учудит?
— Тогда поехали домой. Я хочу чаю и тортик. Подсадила меня Белва на сладости!
Кириан рассмеялся, спрыгивая с камня и подавая мне руку.
— Идем. Будь здоров, полосатый.
«Полосатый» в ответ зевнул и отвернулся.
Обратный путь занял чуть больше времени из-за ремонта огней на трассе. Мы несколько минут стояли в потоке на земле и переговаривались мысленно. Кириан был доволен вылазкой, я тоже. Оставалось решить, что делать дальше.
К вечеру следующего дня вернулись остальные, и Лина с порога разревелась, повиснув у цевранца на шее. Кириан был удивительно спокоен и усмехался как всегда ласково.
— Будет тебе слезы лить, лапонька. Видишь, как я скоро.
— Совсем даже не скоро, — сказала она, шмыгая носом. — Ты долго, и к тому же похудел. Да ещё и синяки откуда-то.
Мы с Кирианом переглянулись. Куда уж без этого — вчера в пылу сражения мы немного намяли друг другу холки…
— Это пустяки, милая, — отозвался парень. — Терпеть не могу быть до хруста отутюженным и напомаженным. Мужик я или кто? Мужчине позволительно быть слегка замызганным и поцарапанным. Хотя можно и не слегка, — улыбнулся он в ответ на смех Аги.
— Согласен, — сказал старший. — Холеные парни вызывают у меня чувство странной жалости. Смотришь на них, на то, как они ноготки свои пилочкой туда-сюда ласкают или кремом руки мажут…
— Ой! — рассмеялась Лина.
— Фу-ты! — сказал Юджин.
Юрайн же расхохотался.
— Да, есть и такие. А ещё есть те, которые бесятся от вида грязного пятна на штанах.
— Угу, — и Кириан мягко отстранил Лину. — Или такие, которые от одной затрещины падают лапками кверху. Вы уж простите, если кого обижу этим заявлением, но мужчина должен оставаться мужчиной при любых обстоятельствах. Я знаю сильных девушек, — и он улыбнулся мне, — знаю парней слабаков (коих среди нас не присутствует), но никто не отменял мужественность и женственность. До чего моя родина противоречива, но там не бывает серединки на половинку. Либо ты одно, либо другое. Мужчина или женщина.
— В этом твоя Цевра превзошла другие сходные миры, — улыбнулся Юджин. — Поверьте, я такое повидал, что не приведи Промежуток!
Кириан кивнул, и мы прошли в гостиную.
— Наш мир практикует вполне стандартные отношения полов, но в иных реальностях бывает всякое, — сказал он. — Однако эта тема меня не слишком интересует, потому как я был и остаюсь любителем женщин, а не всего прочего, что могут предложить за Промежутком.
— А что… — начала было Лина, но Кириан покачал головой:
— Не нужно тебе этой гадости знать. Поверь, котенок.
Лина пожала плечами.
— Неужто у вас нет многоженства?
— Есть, — хмыкнул Кириан. — И многомужество присутствует. Но я о другом.
— О чем же? — улыбнулся Юджин.
— О тех, кто идет против законов природы. А главный её закон — продолжение рода. Представьте мир, где живут люди только одного пола. Невозможно. Такая реальность обречена на гибель. Кто принесет ей новую жизнь? А потому на Цевре не бывает отношений между представителями одного пола. Что это даст? Удовольствие? Хм. Цевранцы, конечно, те ещё ценители вкусненького, но они крепко держатся за установленные границы. И это, по-моему, правильно, хотя я никогда не позволю себе насмехаться над людьми, которые предпочитают нестандарт. На Цевре отношение к деторождению не слишком хорошее, это стало обыденностью, но цевранцы не идиоты. Они прекрасно понимают, что есть будущее. Будущее — это дети. Любой зверь будет стремиться оставить после себя детенышей, которые займут его место в стае.