Над Енисейском предстоял поворот, и Геннадий Осипович занялся расчетами: время прохода, курс на Максимкин Яр…
Сколько раз он летал над этим загадочным Максимкиным Яром! Днем, в ясную погоду, он пытался через плечо Селезнева разглядеть, что же это такое — Максимкин Яр. Самый глазастый — Никита — утверждал, что видит две улицы и даже белую церквушку, но врет, конечно, Никита, какая там церквушка с восьми тысяч метров!
У каждого летчика есть, наверное, свой желанный город, куда он стремится попасть, и правдами-неправдами выклянчивает у командира эскадрильи рейс в этот город. Никита влюблен в Адлер, вернее, в море. Иван Невьянцев — в Хабаровск, в Амур с его бесчисленными старицами. Дима Киселев — в Москву, Дима — автомобилист, ему нужны запчасти, а где найти запчасти к «Москвичу», как не в Москве? Командир любят летать в Ташкент: он, хоть скрывает, сладкоежка, от ароматных дынь пьянеет словно от хорошего коньяка. А его вот, штурмана, всю жизнь, сколько он летает над Сибирью, манит этот загадочный Максимкин Яр, над которым ему сегодня придется пройти последний раз…
Командир отряда принял его незамедлительно.
— Рад видеть, Геннадий Осипович. Что привело ко мне?
Геннадий Осипович пожал руку, грузно опустился на стул у окна и протянул командиру рапорт. Тот прочел сначала стоя, потом сел за стол, еще раз пробежал и надолго замолчал.
Не далее как на прошлой неделе решился, наконец, вопрос о выдвижении Геннадия Осиповича Витковского на звание заслуженного штурмана СССР, и сейчас все необходимые документы как раз находились на подписи у начальника управления. Но это же нелепо — присваивать высшее летное звание Аэрофлота штурману на пенсии!
— Н-да, озадачил ты меня, Геннадий Осипович, — сказал он, кончив размышлять над рапортом. — И когда же ты хочешь уйти?
— Да вот… — пожевал губами Витковский. — Решил еще разок сходить на Хабаровск.
— Да ну! — удивился командир. — Шутишь, Геннадий Осипович? Где же я тебе так быстро найду замену?
— А мы после Хабаровска по графику на учебу сядем, — ответил, помедлив, Геннадий Осипович. — На Хабаровск — три дня, два дня — отдых, четыре — учеба. Сколько получилось? Девять.
— Н-да… Ты, выходит, все обдумал серьезно, — сказал командир отряда.
И опять замолчал, обуреваемый сомнениями. Дело было даже не в том, что начальник управления за уход Витковского, безусловно, устроит ему, начальнику отряда, «промывание» — не мог, мол, уговорить подождать. Жалко, чертовски жалко было терять такого работника: попробуй, найди в управлении, а может, и во всем Аэрофлоте, штурмана, который бы за двадцать пять лет не получил ни одного взыскания, ни разу не сбился с трассы, имел бы столько благодарностей и чистое, без единого прокола, свидетельство! Свидетельство штурмана первого класса!
— Ладно, Геннадий Осипович, — вздохнул командир. — Чего нам с тобой играть в прятки, мы, слава богу, знаем друг друга… Сколько лет?
— Да лет пятнадцать, — ответил, подумав, Витковский.
— Вот, вот. Какие от тебя могут быть секреты? Слышал, поди, что документы на тебя готовим?
Геннадий Осипович поднял голову, встретился взглядом с командиром…
— Неужели не слышал? — удивился командир. — Такие новости утаить трудно.
— Слышал, — сказал Витковский.
— И что? Все же подал рапорт?
— Подал, — сказал Витковский, и по голосу слышно было, что ему этот разговор крайне неприятен.
— Понял, — сказал командир, вставая. — Жаль. Но для тебя я сделаю все, как ты хочешь. Не говори пока Селезневу — пусть летает спокойно. Вернетесь из Хабаровска, я ему сам объясню ситуацию. Договорились?
— Договорились, — с облегчением поднялся Геннадий Осипович и крепко, по-медвежьи, двумя руками пожал протянутую руку…
Заплясали стрелки радиокомпасов — признак, что самолет подходит к приводной радиостанции. Радиокомпасов на самолете два: один настраивается на аэропорт удаления, а второй — на порт приближения. Вести самолет по радиокомпасам, казалось бы, проще пареной репы — добивайся только, чтобы стрелки сливались в одну, а это значит, что самолет летит точно по прямой, между приводными станциями. Однако капризней радиокомпаса на самолете прибора не найдешь: то ночной фон, заставляющий стрелки выплясывать черт те что, то закатные помехи, то магнитные бури… Самое верное, конечно, локатор: им можно определять и снос самолета боковым ветром, и нащупывать в грозовых облаках проход, уточнять курс и расстояние до какого-нибудь приметного места на земле — вершины горы или излучины реки. А еще надежнее — диспетчерский локатор: запроси данные по определенному месту, диспетчер даст угол и расстояние, нанеси все это на карту — вот тебе и место, где летишь.