-- Это ещё что за ...?! -- направив на меня арбалет, высказал свой вопрос человек с рябой рожей. Четверо из девяти профессионально взяли меня в кольцо. -- Эй, ты кто такой?!
-- Обращайся к Императору согласно титулу, шваль! -- ледяным тоном бросил я, заставляя человека вздрогнуть. Пока он искал ответ, а остальные всё же разглядели кроме крыльев ещё и венец, я обратился к брату со всем возможным холодным и спокойным почтением: -- Ваше величество, мой венценосный брат, я прошу вас воспользоваться хотя бы частичным звуковым барьером, чтобы вас не задело.
-- Да будет на всё воля ваша, венценосный брат мой, Верховный император, -- почтительно склонил голову Ван, проводя перед собой раскрытой ладонью.
-- Благодарю, ваше величество, Первый император, -- склонился я в ответ и, подняв голову, поймал взгляд человека с арбалетом. Он звериным чутьём понял, что что-то не так, но не успел отвести глаза прежде, чем я произнёс: -- Умри.
Рябой упал на землю, его скрутило в судороге и через несколько мгновений человек уже не дышал, остекленевшими глазами, с застывшим в них нечеловеческим ужасом глядя перед собой. Но это я отметил лишь краем сознания, уклоняясь одновременно от болта и меча, и в обратном движении разрубив фламбергом ещё одного арбалетчика от плеча до бедра вместе с кольчугой и арбалетом.
-- В глаза не смотреть! -- заорал кто-то из воинов.
Смуглокожий, плохо выбритый мечник лет сорока с полуторным клинком и рваным белесым шрамом на подбородке попытался достать меня со спины, но я резко развернулся, поймал его взгляд и приказал умереть. Тот упал, раздирая горло руками и медленно синея от нехватки воздуха. Глупые люди. На самом деле мне даже взгляд не нужен, чтобы вы передохли. Просто не хочу, чтобы под удар попал брат.
В это же время Ван, пользуясь эффектом неожиданности, умудрился прикончить двоих и дрался ещё с двумя, не подпуская их к Росе, за его спиной резавшей путы на Яре. Два клинка светлого веером смерти вертелись в руках и, хотя он почти не опирался на больную ногу и правая рука менее ловко держала клинок, опытные наёмники не могли одолеть одного малолетнего эльфа.
Один из моих противников беспрестанно ругался сквозь зубы, посылая проклятия на наши головы. Надо бы кого-нибудь живым оставить. Резко раскрыв крылья, я ударил ими по воздуху, и в следующий миг плашмя врезал фламбергом последнему своему противнику по голове. Тот упал, обливаясь кровью. Надеюсь, я верно рассчитал силу и не убил его.
Стоило мне уже счесть победу одержанной, как из-за дома выскочили сразу пятеро с заряженными арбалетами... Время замедлило свой бег. Я сорвался с места, но двигался так бесконечно медленно, будто меня окружал не воздух, а желе. Арбалетный болт сорвался с тетивы и пробил плечо закрывшему собой женщину и эльфа Яру. Ван убрал правый клинок в личное пространство, схватился за серебряную розу, приколотую под воротом и в следующую секунду грянул выстрел! Второй, третий! Ван отстреливал своих врагов из любимого пистолета как мишени в тире. Даже с тем же выражением на лице. Пока очередной болт по касательной не взрезал ему пальцы, пройдя вдоль вытянутой руки и оставляя кровавый след.
В этот миг и я успел оказаться возле последних врагов. Даже не рычание -- шипение сорвалось с моих губ:
-- Страдай!..
Последние двое упали, корчась в судорогах. Брат коротко и ёмко ругнулся, выронив кольт, и я услышал стук копыт удаляющихся лошадей. Ещё трое успели удрать. Дёрнувшись взлететь, чтобы убить ушедших, взглянул на своих раненных и передумал.
-- А я его берёг, -- пожаловался в пространство брат, подбирая пистолет левой рукой. -- У меня всего-то две обоймы. Где я тут патроны возьму?!
Молча подойдя, я осмотрел рану на его правой руке. Длинная, от костяшек до плеча, рваная и глубокая, но всё же царапина. Проведя над ней ладонью, наложил брату самую сильную "заживалку" со слабенькой, чтобы рука не онемела, "ледышкой".
-- Часа через три заживёт, -- сообщил я, переключая внимание на раненого охотника.
Охотница успела только разорвать рубашку вокруг болта.
-- Не страшно. Не умрёт. Яр, болт будем вырезать. Наконечник зазубренный, прошёл глубоко но не навылет. Если попробуем протолкнуть -- навредим только. Поэтому -- терпи. Роса, не суетись, бинты, иголку с ниткой и обеззараживающую мазь принеси. Только нитки из моего запаса возьми, другие не подойдут! Усыплять, охотник, я тебя не буду. Только дёргаться не вздумай.
Я говорил, а с моей ладони уже лился тоненькой струйкой ледяной огонь. Рана оказалась смертельна, болт вошёл под ключицу, артерия перебита, и дышать человеку оставалось несколько минут. Но... Но можно хотя бы попробовать. И уверенностью своей дать человеку, всё о себе сразу понявшему, хотя бы надежду.
Когда вернулась женщина, я уже успел вырезать болт и держал аж половину ладони в ране, не позволяя крови бить фонтаном.
-- Мои нити взяла? -- поинтересовался я, даже не поднимая головы. -- Быстро вдевай в иголку и давай сюда.
Принципиальное отличие обычной нитки от тех, что я взял у изначальных, было в том, что они растворялись и идеально подходили, чтобы шить внутри, а не снаружи. Чем мне и пришлось заняться...
Не знаю, на чём держался этот человек, но сознание он так и не потерял. И даже смог подняться, почти полностью повиснув на мне и Росе, бережно поддержавшей его с другой стороны.
-- А с этими что? -- брат глянул на корчащихся в судорогах воинов и яростно почесал руку, стараясь не слишком тревожить края заживающей раны.
-- Пусть ещё помучаются, -- равнодушно ответил я, затаскивая Яра на порог. И сурово добавил: -- Не чешись. Заживать дольше будет.
-- Без тебя знаю, -- огрызнулся брат.
Когда охотник был уложен на кровать и целиком предоставлен заботам женщины, я вышел на улицу, поглядел на корчащиеся в страшной, нескончаемой агонии тела и приказалпытке утихнуть. Схватив одного из людей за ворот, по земле отволок его на задний двор, за мастерскую охотника. Бросив человека на землю у стены так, чтобы он полусидел, вернулся за вторым. Брат вышел из дома, остановился на крыльце. Я внимательно поглядел в синие с золотой каймой глаза.
-- Ты сражаешься как дьявол, -- первым нарушил тишину светлый.
Кривая усмешка ядовитой змеёй вползла на моё лицо.
-- Именно так меня и прозвали на войне. Именно так. А ещё ублюдком, убийцей и крылатой тварью. Только в лицо подобное сказать решались лишь самые отчаянные смертники.
Вана передёрнуло, а я схватил второго человека и потащил вслед за первым. Тяжёлый, зараза... Брат увязался следом и с любопытством поглядел, как я усадил второго рядом с первым.
-- Ван, -- повернулся к нему. -- Тебе не следует здесь сейчас быть. Ты ещё... -- я запнулся, окинул эльфа... эльфёнка взглядом. Хрупкий как дитя, пусть и выше меня, да шире в плечах, неровно и неловко стоит, держится левой рукой за пораненную правую. И как бы ни пытался сохранить морду кирпичом, так ясно видна вся тоска, боль, нежелание верить и... начинающая проступать безысходность. -- Ты слишком молод, -- со вздохом констатировал я.
Сжав губы в тонкую линию, брат взглянул на меня с яростью, резко развернулся и, ни слова не сказав, похромал прочь. Присев на корточки перед людьми, я безжалостно схватил за горло, заставив глядеть в глаза, одного из медленно приходящих в себя воинов.
-- Говори, -- велел обычным голосом, без приказа.
Тот презрительно скривился и попытался плюнуть в меня. По его подбородку потекла вязкая, кровавая слюна. Ну что ж, никто не ожидал, что будет иначе. Жаль, нет иглы, чтобы полноценно пытать. Но можно обойтись когтями. А вот с приказами придётся быть осторожней, иначе человеческий рассудок сгорит.