Рассказ Лизбет был исполнен миссионерского энтузиазма.
— Уступы длиной в сто футов. А вот здесь, в этих сараях, стоят грейдеры. Мы вам можем отсортировать все что угодно — от мелкого песка до больших скал, можем смешать их в любой пропорции и обработать.
Мы шли по направлению к сараям. Она ступала по подвесной дорожке с грацией манекенщицы. Один из мужчин с того судна, что поменьше, свистнул ей. Она не обратила на него никакого внимания.
— Судопогрузчик, — говорила она, указывая вверх на длинное, подпираемое лесами сооружение, высовывающееся из серого стального барака. — Доставляет на судно одну тонну в секунду. А в час — три тысячи шестьсот тонн. Итак, чтобы заполнить вот это судно, понадобится примерно десять часов. — Она указала на уже виденное мною с моря громадное грузовое судно.
Мы двинулись дальше. Рев погрузки был слишком громким, чтобы разговаривать нормальными голосами.
— А теперь я покажу вам Славную нору! — крикнула она. Мы забрались в «лендровер». На заднем сиденье я увидел крупные кольца прочнейшей веревки и альпинистскую каску. Лизбет включила двигатель, и машина с натугой покатила вверх, по зигзагам, соединявшим между собой гигантские ступени. Мы поднимались настолько быстро, что у меня стреляло в ушах. Миновав полдюжины ступеней, мы выехали на тропинку, пересекавшую испещренное рубцами пустынное место, которое все еще немного напоминало шотландскую гору, если посмотреть на нею как бы со стороны. На вершине наш джип остановился, и Лизбет первой выбралась наружу. Дул легкий ветерок. Он обжег мое больное горло. У подножия горы возились крошечные человечки.
А чуть в стороне я увидел углубление в форме воронки — ярдов ста в поперечнике и футов пятидесяти в глубину. Там возились два землекопа, они набирали скальную породу в ведра и ссыпали в бункер гигантской машины, которая тряслась и ревела. Лента конвейера от этой машины вела к самой глубокой точке воронки. Строго в центре находилась круглая нора футов четырнадцати в поперечнике. Нескончаемый поток раздробленной скальной породы тек по конвейеру и проваливался в нору.
— Славная нора, — сказала Лизбет. — Только что начали ее разрабатывать. Вторая стадия проекта Арднабрюэ. А эта машина — дробилка. Раздробленная скальная порода падает на сто футов вниз, в нору, и попадает на ленту другого конвейера в горизонтальной шахте на самом дне. Этот конвейер переносит породу к грейдерам, оттуда она попадает в бункера-накопители, ну, и так далее.
— А почему бы просто не срыть гору? — спросил я.
— Мы именно это и делаем, — сказала она, улыбаясь мне, как способному ученику. — Запасы залежей здесь примерно в один миллиард тонн гранита. Но мы пытаемся свести к минимуму воздействие на окружающую среду. Поэтому, вместо того чтобы рыть снаружи, мы роем изнутри.
Я посмотрел вниз, на изнасилованный склон горы и на грязное пятно, уплывающее по течению от устья бывшего ручья.
— Превосходно, — сказал я.
Джип с завываниями покатил вниз, по зигзагам. Мы прошлись по этим бесконечным сараям, следуя за потоком раздробленного камня, который падал через бортики, просеивался через решетки, промывался струями воды, пока не оказывался отсортированным по размерам и сложенным в гигантскую конусообразную груду. А уж отсюда судопогрузчик может засасывать камень и отправлять в трюмы судов.
Наконец мы выбрались из этого ада в серый свет пасмурного дня. В ушах у меня звенело. Чуть дальше в стороне я увидел пару длинных низких бараков.
— А там что? — спросил я.
Она быстро взглянула в указанном мной направлении.
— Хранилища. Ничего интересного.
Какой-то джип остановился рядом. На водителе была серебристая каска.
— Лизбет! — окликнул он.
— Это босс. Извините меня.
Она подарила мне еще одну ослепительно белую улыбку и умчалась, как газель. Вопреки ее мнению, хранилища представляли для меня чрезвычайный интерес. Я бочком двинулся к ближайшему из них, держа руки в карманах.
Барак был большим, и двери его оказались открытыми. Я увидел проход, ведущий к середине, — достаточно широкий, чтобы прошел грузоподъемник. Какой-то грузоподъемник как раз и работал там, поднимая поддон с мешками. Я небрежно побрел по проходу, насвистывая и пытаясь походить на любознательного туриста. По обе стороны от прохода пол был уставлен поддонами с листами стали, механизмами, мешками цемента и химикалиев. Никаких сорокапятигаллонных нефтяных бочек. Я помахал мужчине, сидевшему за рулем грузоподъемника. Он помахал мне в ответ. Дальние двери были открыты. Я вышел наружу, миновал пару больших цистерн с дизельным маслом и вошел во второй барак.
Он был в точности таким же, как и первый. Вплоть до грузоподъемника, работавшего в дальнем конце. Я медленно побрел через барак, изображая дотошного туриста.
Водитель грузоподъемника разговаривал с каким-то мужчиной. Оба сидели ко мне спиной. На обоих были желтые каски. Водитель кивнул собеседнику и начал разворачивать грузоподъемник. На стальных рогатинах лежал поддон с четырьмя сорокапятигаллонными бочками. Бочки были желтыми. Такими же желтыми, как та, что хранилась в сарае Дональда Стюарта. На них были по трафарету черной краской выведены цифры и буквы, наверное, те же самые, но на таком расстоянии я не мог разобрать.
Я продолжал шествовать лениво и небрежно. Ничего подозрительного, ничего для меня по-настоящему интересного. Просто Гарри Фрэзер на отдыхе совершает маленькую частную экскурсию в рамках основного турне. Грузоподъемник развернулся. И я замер.
Потому что водителем грузоподъемника оказался Дональд Стюарт.
Мне был знаком и сидевший рядом с ним. Массивное, загорелое лицо и никакой шеи. Приятель Лундгрена. Курт.
В течение какого-то мгновения никто из нас не двигался. Глаза Дональда под ободком желтой каски были узкими и черными. Я сказал:
— Доброе утро.
Эти слова глухо прозвучали в огромном бараке.
— Дави его, — спокойно посоветовал Курт.
Дональд молча кивнул. Его правая нога нажала на педаль. Грузоподъемник поехал прямо на меня.
Меня тесно окружали штабеля упаковочных коробок. За ними не укроешься. Поэтому я припустил что было духу, высматривая, куда бы нырнуть. Слышно было за спиной, как он орудует рычагами управления и рогатины с бочками поворачиваются, настигая меня все ближе и ближе. Я почувствовал сильный удар в левое бедро, упал на пол, перекатился и закричал от боли и страха. Рогатины снова приближались. Я пытался отползти в сторону, но моя левая нога омертвела и не слушалась. А рогатины сбросили на пол желтые бочки и стальные длинные острия нацелились прямо на меня. И тут вдруг Стюарт начал во что-то вглядываться. Во что-то сбоку от меня. Лицо его перекосилось. На полу — там, куда глядел с перекошенным лицом Стюарт, — расплывалась какая-то лужица. Двигатель грузоподъемника взвизгнул по-кошачьи. Вслед за визгом послышалась страшная ругань. Ругался почем зря Стюарт. Рогатины застыли в нескольких футах от меня. Я воспользовался передышкой и начал карабкаться на штабель каких-то ящиков. Левая нога все еще меня не слушалась, но я чувствовал, что кости целы.
Двери барака с грохотом захлопнулись. Это ушел Курт. Я увидел, что одна из желтых бочек, скатившихся с поддона, застряла под рогатинами. Стальное острие пропороло металл насквозь, и жидкость текла из бочки на бетонный пол. Если такая рогатина пронзает насквозь железную бочку, что же она проделала бы с моим туловищем?! Потом я вспомнил, что загадочная жидкость в бочке такого же цвета весьма жестоко обошлась с моим горлом, с кожей Джокки Салливана и с рыбой в Дэнмерри. Я принялся вытирать руки о свой плащ, не переставая наблюдать за Стюартом, у которого явно прибавилось причин расправиться со мной.