Отличное поведение яхты заставило меня уж слишком поверить в нее. «Зеленый дельфин» показал себя просто великолепно. Так что Чарли и Скотто отправились домой еще из Рамси. Я рассчитывал, что у меня не будет никаких осложнений, даже если я и останусь в одиночестве. Оно бы так и получилось в любом другом месте мира. Но не на западном побережье Шотландии. Здесь все пошло не по-задуманному.
Раньше мне почти не приходилось управлять судном в одиночку. И тем более в одиночку вытягивать якорь по ночам. Я вообще не любил возиться с закреплением якоря и всегда старался, чтобы этим занялся кто-то другой. Словом, мне потребовалось не так уж много времени, чтобы понять свою ошибку: я откусил кусок больше, чем был способен проглотить. Но когда я это понял, было уже слишком поздно. Я находился в черной-пречерной ночи, тогда как мне куда приятней было бы находиться в своей конторе, в Бристоле, и прислушиваться к мирному гулу Садовой улицы, вливающемуся через окно.
— Один правил, а? — допытывался шкипер. От этого здоровенного мужчины исходил слабый запашок виски.
— Точно, один.
Я видела как его голова покачивалась туда-сюда на фоне красно-зеленых отражений в окнах рубки.
— Ну, ты и крутой, — произнес он.
В его голосе послышалась еле заметная издевка. Ну и черт с ним! Все мои одинокие бессонные часы навалились на меня тяжелым грузом. Я сел за столик с морскими картами и выпил предложенный мне стакан чая. А потом провалился в сон. В очень странный, дурной сон.
Я в «Лампедузе», на Кингс-роуд. Мне 12 лет. Моя сестренка Ви, как обычно, сидит во главе стола. По одну сторону от нее — какой-то актер, а по другую — кинорежиссер, и она рассказывает занимательную историю, моргая длинными ресничками этакой Венеры-мухоловки. Кингс-роуд полна воды, и не видно привычного асфальтированного шоссе. И откуда-то взялся мужчина в непромокаемом плаще, он тонет на Кингс-роуд и криком взывает о помощи. Я хочу броситься за ним в воду, но Ви цепко удерживает меня своими длинными красными ногтями. Сидящая рядом Давина Лейланд терпеливо втолковывает мне, что глупо спасать каких-то тонущих людей, когда надо улаживать ее дела. И весь этот стол, вся эта их дурацкая компания кивает и грозит мне пальцами...
Я проснулся на дощатой койке в превосходно отлакированной нише каюты с иллюминатором, окантованным полированной медью, с выцветшими ситцевыми занавесками. Мы шли по спокойной воде, и двигатель судна работал ровно и быстро.
Я вскарабкался по сходному трапу и выбрался через рулевую рубку подышать утренним холодным воздухом. Неподалеку я с радостью обнаружил большой белый нос «Зеленого дельфина». Мачта оказалась на месте. Тремя футами ниже правого борта красовался след от вчерашнего столкновения со сквозной дырой посередине. Все это нуждалось в ремонте, но не в полной перестройке. Могло быть и хуже. Везет тебе, Фрэзер. Я облегченно вздохнул и решил осмотреться поосновательней, чтобы знать, с кем мне предстоит иметь дело.
Судно, на которое я попал, вполне бы сгодилось для курортной открытки 30-х годов. Длиной примерно шестьдесят пять футов, с высоким, прямым носом и круглой кормой. Коренастая главная мачта, еще одна мачта на корме. Там же находится приземистая рулевая рубка. А впереди, где полагалось быть крыше яхты — если бы это судно было яхтой, — я увидел крышку люка. Ну, понятно. И борта черные, промазанные дегтем, и на сосновой палубе виднеются следы рыбной чешуи и крови. В общем, это был отличный образчик парусного траулера, повидавшего виды, отработавшего свое, но остававшегося целехоньким.
Судно скользило по прозрачной воде залива, оставляя за собой широкий след в форме буквы "V". От узкой полосы каменистого побережья зеленые склоны гор уходили в самое небо, голубое, как глаза ребенка. Отражение горных склонов в заливе было ослепительно зеленым.
А впереди бухта сужалась и делала поворот. Там еще стелился понизу туман, как бы попавший в ловушку меж горных складок. И дальше высились другие горы, основания которых туман закрывал совершенно, так что зазубренные хребты как бы самостоятельно плыли по небу, словно горные пики в китайской живописи.