— Кури,— сказал поручик, указав рукой на лежавшую на столе пачку сигарет «Золотой коршун»,
-— Слушаюсь.
— Экзамены сдавать собираешься?
— Я в части недавно, еще не успел ни о чем подумать.
— Так, так... Ну, а экзамены на кандидата в командный состав сдавать будешь?
— Никак нет, думаю, что не буду.
— Почему же?
— Хочу выполнять свой долг как солдат.
— Отчего же? Ведь это глупо! Лучше поскорее стать офицером. Ведь для тебя не составит никакого труда сдать экзамены.
— Так точно, но я не уверен, достоин ли я офицерского звания.
Поручик Ивамото услышал в ответе Тайскэ своеобразный протест. Нежелание стать офицером—это безусловно дух протеста по отношению к старшему начальству. «Да, это, пожалуй, вполне закономерный образ
.мыслей для социалиста...» — подумал он.
— Ну, это ты зря,— сказал Ивамото небрежным тоном, облокотившись на стол и подпирая подбородок рукой,— В армии все сверху донизу разделено по разрядам и званиям. Все время оставаться солдатом тоже радости мало. И потом, старшие чины очень уж зазнаются. Взять того же командира отделения или командира взвода — все они по сравнению с тобой и неученые, и многого вовсе не понимают, а тебе приходится повиноваться каждому их приказу. Ведь тебе же, наверно, противно это?
— Это мой воинский долг...
— Долг долгом, а все-таки, наверно, противно?
— Я стараюсь привыкнуть.— От сильного напряжения Тайскэ прошиб холодный пот.
— Ну а что ты думаешь, например, о войне с Китаем? За четыре года убиты десятки тысяч наших собратьев, а во имя чего, спрашивается? Большинство солдат — бывшие рабочие или крестьяне, а разве эта война принесла какую-нибудь пользу рабочим?
— Я юрист и в таких вещах не разбираюсь.
— Владельцы военных заводов расширяют производство, обогащаются... Настоящий бум в военной промышленности! Честное слово, похоже па то, что эта война ведется ради наживы капиталистов. Ты не согласен?
— Социалисты говорят так.
— Ну а ты,— ты-то сам как думаешь?
— А не кажется, что эта война все-таки ведется ради интересов всей нации в целом...
— Да откуда ты взял? Сам посуди! Мы воюем, жертвуем жизнью. А что мы за это имеем? При самом большом везении — вернешься домой живым да нацепят тебе орден «Золотого коршуна»... А много ли, спрашивается, платят в год за этот самый «Золотой коршун»? Зато хозяева военных заводов получают каждый месяц десятки и сотни тысяч иен прибыли, владельцы акций сытно едят, сладко пьют, да и жизнь их находится в полной безопасности. Военные в самом дурацком положении! Разве не верно я говорю?
— Господин командир роты — социалист? — слегка улыбнулся Тайскэ.
— Да ведь и ты таков же... Ну ладно, оставим это. Если не хочешь, можешь не говорить. Книги у тебя какие-нибудь имеются? ,
— Книг у меня нет.
— Так, так... И лучше их не иметь,— доверительно кивнул Ивамото.
За окном, на плаце, прозвучал во мраке сигнал отбоя.
— Твой отец — издатель журнала?
— Так точно.
— Это какой же журнал?
— «Синхёрон».
— Так, так... Либеральный журнал, да?
— Почему же? Конечно, там печатаются разные статьи, на то и существуют журналы, но чтобы «Синхёрон»
специально занимался пропагандой либеральных идей — я бы этого не сказал.
— Да ты говори .откровенно, не бойся.
— Так точно, я ничего не скрываю.
— Каждый журнал имеет свое направление. А «Синхёрон» придерживается левых тенденций.
— Раньше, возможно, встречались подобного рода статьи, по теперь все равно цензура не пропустила бы;
— Значит, только потому не печатают, что цензура не позволяет?
— Это дело редакции журнала, мне о таких вещах неизвестно.
-— Да, по всему видно, что ты не желаешь говорить начистоту,— скривил губы командир роты.— Тебе следовало быть более откровенным, не бояться сказать то, что у тебя на уме. Ну, уже поздно, можешь идти.