Юхэй, войдя, тотчас же подозвал официанта, распорядился побыстрее подать обед и, поздоровавшись с Сэцуо, уселся напротив него за столик.
— У нас опять неприятности. Меня вызывают в Информационное управление. Приказано явиться сегодня к часу дня.
— Что им еще понадобилось?
— Понятия не имею,— директор улыбнулся.— Как видишь, к вам придираются по причинам, которые нам самим неизвестны. Кроме меня, приглашения удостоился главный редактор и еще один сотрудник. Втроем и отправимся.
— Власти становятся раздражительными. Не знают, что еще им придумать. Ты слышал про историю с Одзаки-куном?
— Нет, ничего не знаю.
— Он арестован.
— Хидэми Одзаки? За что?!
— Понятия не имею. Знаю только, что он в тюрьме. Пока Коноэ оставался премьером, они не осмеливались его тронуть, но как только кабинет Коноэ ушел в отставку, поспешили с расправой.
— Вот оно что! —директор положил сплетенные руки па стол и опустил голову.
Арест Одзаки, консультанта бывшего премьера Коноэ, означает, что власти решили взять курс на полное подавление свободы мысли и слова. Так же как Киёхара, Одзаки был одним из ведущих корреспондентов журнала «Синхёрон». Возможно, что сегодняшний вызов в Информационное управление связан с, этим арестом. Асидзава близко знал Одзаки. Одзаки был весельчак, большой любитель выпить. Юхэю не раз случалось сидеть с ним за чашкой сакэ в одном знакомом ресторанчике в Акасака. Захмелев, Одзаки любил распевать какие-то старинные песни, смахивавшие на военные, нещадно путая при этом слова, и веселился, как юноша, забавляя гейш шутками и прибаутками.
— Одзаки собирал для Консэ различную информацию за границей,— сказал Киёхара.— По словам одного моего приятеля из министерства иностранных дел, его подозревают в разглашении каких-то секретных сведений или в чем-то вроде этого...
— Секретные сведения? Ты имеешь в виду военную тайну?
— Ну разумеется.
Принесли обед. Юхэй взглянул на часы и торопливо взялся за вилку. Без четверти час за ним должен был зайти главный редактор Окабэ.
— Война на носу, дружище, так что сохранению военной тайны сейчас придается особенно большое значение.
— Так, значит, все-таки собираются воевать?
— Безусловно. Кабинет Тодзё —это кабинет войны. Ты ведь помнишь недавнее выступление в Киото начальника информбюро военно-морского флота Хирадэ, как раз накануне отставки Каноэ: «Наш флот в боевой готовности, руки тянутся к оружию; поистине, пробил час, решающий судьбы империи!..» Когда дело зашло так далеко, уж ничем не поможешь.
— А японо-американские переговоры? Неужели они ничего не могут дать?
— Думаю, что переговоры будут продолжаться еще некоторое время. Но ты пойми! До вчерашнего дня эти переговоры велись ради сохранения мира. С сегодняшнего дня они не что иное, как хитрая ловушка, с помощью которой стараются просто-напросто оттянуть время, ввести противника в заблуждение, пока Япония полностью не завершит подготовку к войне. Вот каков теперь истинный смысл этих переговоров. Одним словом, я считаю положение безнадежным.
— Так что ж, выходит, что все труды Коноэ по организации переговоров с Америкой пошли насмарку?
— Да. Больше того, его же еще и обвиняют во всех грехах. В министерстве иностранных дел тоже все громче раздаются голоса, требующие полного отстранения Коноэ. Удивительные вещи творятся на свете!
— А ты оказался в одиночестве со своими никому не нужными взглядами? — улыбнулся директор.
Киёхара невольно ответил горькой усмешкой. После отставки кабинета Коноэ он тоже, казалось, потерял почву под ногами. Как видно, число людей, которые прислушивались к его мнению, резко сократилось. Настало время слепых, время глухонемых... Время, когда тем, у кого еще сохранилось зрение, выкалывали глаза, а тем, кто пытался говорить, зажимали рот.
Жить, дышать становилось с каждым днем все труднее и труднее. Скоро, по всей видимости, начнется война с Америкой. Авиационные базы в Индо-Китае воздвигаются лихорадочным темпом. В Сингапуре вдоль побережья построены липни проволочных заграждений..., В Маниле сейчас проводятся совместные учения английского и американского воздушных флотов. Высшие чины армии и флота обеих государств собрались на совещание. Катастрофа приближается. И самый сильный удар обрушится, несомненно, па тех японцев, которые еще преданны идеалам свободы. Старые друзья молча пили послеобеденный кофе. Бой доложил, что пришел Кумао Окабэ.