Позавчера во дворце состоялось совещание; присутствовал сам император. Ни вчерашние, ни сегодняшние газеты не обмолвились об этом пи словом, в передаче последних известий по радио о совещании тоже не упоминалось. Сэцуо Киёхара надеялся, что ему удастся -повидаться с министром иностранных дел, но тот еще не приезжал в министерство. А заведующий американским отделом ровным счетом ничего не знал.
— О совещании во дворце слыхал. Но какие вопросы там обсуждались — понятия не имею.
Удивительные вещи творятся на свете! О важнейшем повороте в отношениях с Америкой не знает даже заведующий американским отделом министерства. Что же говорить о народе? Ни один человек из многомиллионного населения страны ни о чем даже не подозревает. А .между тем -военная опасность приближается. И расплачиваться придется именно этим миллионам! Но народ лишен права высказать свое мнение. Не только протестовать— невозможно даже просто выразить свое отношение к происходящему.
Киёхара миновал Ворота Сакурада; от воды, наполнявшей дворцовый ров, повеяло свежестью. Киёхара шел среди густой зелени парка. На нем старый, давно нечищеный светлый пиджак; мятая соломенная шляпа, дырявый портфель под мышкой, из кармана- торчат два свернутых в трубку иностранных журнала, — видно, что он мало заботится о своей внешности. Глядя на него, никак не скажешь, что он десять лет провел за границей. И тем не менее обозреватель по международным вопросам Киехара играл заметную роль в журналистских кругах как выразитель интересов той части общества, которая поддерживала внешнеполитический курс кабинета Коноэ.
На перекрестке Хибин толпятся клерки и девушки-служащие из близлежащих контор -сейчас обеденный перерыв. Стоя на набережной, они смотрят па плавающих в воде карпов. Крупные рыбы наперебой хватают корм, описывая в воде плавные круги. При виде откормленных рыб зрители чувствуют прилив аппетита. И рыбам и людям хочется есть.
Пробравшись сквозь толпу, Сэцуо Киёхара пошел вдоль набережной по направлению к Маруноути. "Предстоит неизбежная смена кабинета, — на ходу размышлял он — Коноэ сам, безусловно, чувствует, в каком трудном положении он оказался. В министерстве иностранных дел все еще живы традиции дипломатии Мацуока; политика Коноэ и Тоёда, по всей видимости, не встречает одобрения".
Мацуока действовал в тесном контакте с военными кругами. Все знали, что на заседаниях кабинета точка зрения министра иностранных дел одновременно отражает требования руководителей армии и флота,— вот почему мнение Коноэ в большинстве случаев практически не имело значения. После образования второго кабинета Коноэ Мацуока немедленно добился заключения тройственного союза, затем, воспользовавшись конфликтом между Таиландом и Индо-Китаем, вступил в переговоры с французским послом Анри, добился согласия правительства Виши на вступление японских войск в северные области Индо-Китая, поехал в Германию, где Встречался непосредственно с Гитлером, и в конце кониин расчистил путь для японского вторжения в южные районы Индо-Китая. Совсем недавно, в июне этого года, руководители военных кругов посетили Мацуока, имея на руках готовый план вторжения, и потребовали от него заключить, японо-французский договор: о «Совместной обороне Индо-Китая». В ответ на это требование министр иностранных дел высказался без обиняков:
— Вступление японских войск в Южный Индо-Китай будет означать начало новой мировой войны в Юго-Восточной Азии; пашей армии и флоту придется преследовать противника на огромном пространстве вплоть до самого Сингапура. Готовы ли вы к этому, господа военные?—И после такого решительного заявления поставил вопрос о вторжении в Индо-Китай на совещании, состоявшемся во дворце 2 июля 1941 года.
Коноэ был категорически против этого плана. Но ему пришлось отступить под нажимом военных руководителей. Вот тогда-то он и решил окончательно отмежеваться от Иосукэ Мацуока.
Утром 12 июля он направил министерству иностранных дел робкий запрос: «Каковы будут перспективы японо-американских переговоров, в случае если японская армия вступит в Южный Индо-Китай?»
Как только Ондзп Санто, заведующий отделом Стран Южных морей, ставленник Мацуока, получил запрос премьера, он немедленно распорядился направить телеграмму Томану Като, японскому послу при правительстве Виши. Японо-французские переговоры начались.
На третий день после этого Коноэ принял решение об уходе в отставку и составил заявление от имени всех министров. Начальник секретариата, собиравший подписи, напоследок направился к Мацуока, который отдыхал на даче по случаю легкого недомогания.