– Чуть про бусины не забыл! Сможешь побыстрей?
И я очутилась в настоящем царстве бусин: они были тут везде, в ящичках, коробочках, жестяных тубах, пластиковых разноцветных лотках, висели в связках на длинных шнурах, свисали занавесью из низок с потолка – разных форм, расцветок, с блестками и без, чего тут только не было. Но рассмотреть все это великолепие мне не дали. Хавьер подтащил меня к небольшому пластиковому стеллажу, стоящему у окна, на котором ровными рядами стояли небольшие коробочки, полные очень простых внешне, гладких, одноцветных бус всех оттенков радуги – каждый цвет в своей коробке:
– Вот они, тут.
Я тоскливо посмотрела на блестящий в искусственном освещении пластик, совершенно не понимая смысл того, что сейчас происходит, но не посмела возразить. Поколебавшись между темно-лиловым и изумрудно-зеленым, решила еще раз пробежаться взглядом по стеллажу и наткнулась глазами на почти пустую коробку, словно бы стыдливо пристроенную на задворках самой нижней полки. Я присела на корточки и протянула руку. Бусины в этой коробке не были пластиковыми, материал, из которого они были изготовлены, был очень похож на потемневшее серебро.
– Можно я возьму эти? – спросила я, обернувшись к Хавьеру и высыпав на ладонь оставшиеся бусины.
Их оказалось семь, и я почему-то решила, что это хорошо.
Хавьер очень удивленно смотрел на меня, и я, решив, что поняла причину удивления, поспешила объяснить:
– Я не знаю, хватит ли у нас на них денег. – Цену я прекрасно разобрала, но ни номинала монетки Дага, ни того – за одну бусину или за десяток выставлена эта цена и в каких денежных единицах, я не знала.
– А как же ты… – начал было Хавьер, но я прервала его:
– Когда я еще жила с родителями – за все платил папа. А когда я стала жить одна… В общем, мне не приходилось держать в руках деньги – и это тоже было правдой.
Студенты Летной школы обязаны были во время учебы пользоваться для всех расчетов только чипом школьного банка. Отчеты о покупках время от времени проверялись, и это было хорошей гарантией, что студенты не купят себе какой-нибудь запрещенной дури.
Но Хавьер опять понял меня по-своему, помрачнел и поманил меня к прилавку, где к монете Дага добавил еще одну, из своего кармана:
– Заверни нам, почтеннейший, бусины.
Хозяин, в чью протянутую ладонь я ссыпала бусины, неожиданно удивленно посмотрел на меня:
– Рисковая ты, девонька.
– Сирота она, – отрезал Хавьер так, как будто это что-то объясняло.
– Да что ж ты сразу-то не сказал, – всплеснул тот руками, не забыв перед этим аккуратно ссыпать бусины на бархатную подложку. – Ну, раз такое дело… – Хозяин зашуршал ящиками прилавка, что-то разыскивая и бормоча себе под нос: – Где же, где же, только недавно ведь видел. О, вот оно!
И через пару минут бусины, аккуратно нанизанные на толстый пластиковый шнур с хитрым закручивающимся замочком, превратились в браслет на моей руке.
– Спрячь под одежду, – посоветовал Хавьер, невозмутимо наблюдавший суету хозяина, – и постарайся, чтобы другие не увидели.
– Денег с сироты не возьму, не обижайте, – неожиданно посерьезнел хозяин и, повернувшись ко мне, сделал уже знакомый мне странный круговой знак перед моим лицом. – Пусть благословит тебя Великая Праматерь.
Хавьер не стал спорить, забрал обе монетки с прилавка, сунул их в кармашек на рукаве, где лежал чип, строго одернул мой рукав, пряча под ним браслет, и неожиданно улыбнулся:
– Монетки на удачу!
– Спасибо, мне пригодятся, – отозвалась я, пробираясь за ним к выходу.
Хавьер расхохотался так, что не сразу смог открыть дверь.
– Нам с Дагом на удачу, вот ведь… женщина.
Я выбралась на улицу, подставила заалевшие уши теплому ветру и призналась самой себе, что этот «маскарад вслепую» вызвал во мне самые противоречивые чувства.
Мы прошли еще квартал, повернули направо и оказались на площади перед белоснежным замком. Вблизи он казался еще более загадочным и прекрасным с его невероятными башенками, куполами и галереями.
– Нам в Зеленую дверь, – сообщил Хавьер совершенно бесполезную для меня сейчас информацию, и я покорно зашагала за ним через площадь. А потом мы прошли еще немного по утоптанной дорожке вдоль замковой стены, пока действительно не дошли до небольшой зеленой двери. Хавьер требовательно постучал в зеленую дверь и гаркнул:
– Открывай, я невесту привел. Аркаимка. Сирота.
«Ой, мааама!» – только и успела подумать я.
Дверь бесшумно отворилась.