Он замолчал, и я ещё раз спросил:
– И что дальше?
– А дальше я повернулся и пошёл назад. Сначала в комнату с креслом, затем налево, потом направо, прямо, ещё одна комната – и я выхожу в зал. Потом как-то на автомате прохожу сквозь толпу до своего места, ну, до того, где мы были с Русалкой сначала, и начинаю танцевать.
– Танцевать?
– Ну да. И тут вдруг – ррраз! – и я вижу перед собой Русалку. И – ну, по крайней мере, у меня в воспоминании сейчас – возвращается звук. Я чувствую пот, текущий по шее, толчки людей вокруг меня. Как будто всё вернулось назад. Как будто – и, знаете, я так и подумал – всё это просто галлюцинация была, а я никогда и не уходил с этого места. Я так и решил тогда.
– И вы не говорили с Русалкой об этом? Не спрашивали у неё ничего?
– Нет… ничего не спрашивал. Ни разу с ней об этом не говорил. Зачем? Это же моя галлюцинация.
– А в углу на танцполе действительно есть дверь?
– Действительно есть, – он кивнул головой, – она ведёт в кладовку. Крохотную такую. Я на следующий день пришёл, ещё до открытия, залез туда, внимательно осмотрел всё. Кладовка. Цементные стены. Шмотки какие-то свалены. Никакой комнаты, никаких новых дверей. Я тогда подумал: «Ого меня штырит!» – и не ходил танцевать пару месяцев. Потом, правда, всё вернулось на круги своя. Но я уже никогда не пытался больше Русалку догнать.
– Думаете, это как-то связано? То, что вы пытались догнать Русалку, и это ваше… видение?
– Не знаю, связано или нет, мне неинтересно. Но я больше за ней не гонялся, и никогда ничего такого больше со мной не происходило.
– А Русалка ничего не спросила: например, куда вы пропали на пару месяцев?
Он усмехнулся:
– Забавно, что вы спросили. Она ничего не спрашивала, но, когда увидела меня в следующий раз, сказала: «А я уж думала, тебя тростниковые волки сожрали».
– Тростниковые волки?
– Да, тростниковые волки.
– Вы правильно услышали? Странная какая-то фраза. В клубе всегда шум стоит, вы могли…
– Нет, я совершенно точно правильно услышал. И я запомнил её именно потому, что фраза была такой странной. Но обсуждать с ней я ничего не стал. Вот и всё. Это всё, что я знаю. – Он задумался, затем снова усмехнулся. – Знаете, я никогда этого раньше никому не рассказывал. Вот вам первым. – Он посмотрел на меня, затем на Вербу и снова на меня.
– Я это ценю, – сказал я, достал из бумажника ещё одну банкноту и положил на стол. – Вам больше нечего рассказать?
– Уверен, что нечего, – он покачал головой, – если вы про Русалку спрашиваете. Может, вы ещё что-то знать хотите? У меня полно классных партнёрш было. С таким тарифом, как у вас… – Он подхватил со стола купюру и засунул её в карман. – …Я готов хоть всю ночь вам истории рассказывать.
– Спасибо, – сказал я и переглянулся с Вербой, – но больше меня ничего не интересует.
Мы снова вышли в грохот, и я уверенно направился к выходу из клуба. Краем глаза я заметил дверь в углу, о которой говорил Рыжий, но если там кладовка, идти туда незачем. Забавно, но почему-то у меня не возникло ни малейших сомнений в честности Рыжего – может быть, потому, что его история каким-то невероятным образом перекликалась с моим видением – пятнами света и нитями, уходящими в небо.
Когда мы подошли к выходу из зала, я обернулся, ещё раз посмотрел на портрет над головой у диджея и вдруг понял, кто на нём изображён, – это был Максвелл, такой же точно портрет висел у нас в школе в кабинете физики. Пока я в последний раз окидывал клуб взглядом, Верба подскочила к официанту на два слова, видимо, по поводу заказа и тут же снова увязалась за мной. Мы вышли из клуба вместе.
Холодный воздух действовал отрезвляюще. Небо было ясным, и те участки улицы, где не было фонарей, освещались полной луной. Я отошёл от толпы у входа в ночной клуб и остановился у поворота в переулок. Верба стояла возле меня.
– Ну что? – спросила она.
– Что?
– Нашли то, что искали?
– Сложно сказать, – я пожал плечами, – но что-то новое узнал, это точно.
– Будете искать дальше? – Она прищурилась.
– Ну… тоже сложно сказать.
– Да бросьте! Это же так интересно! Искать пропавшего мертвеца в потусторонних комнатах! Вы обещали взять меня с собой!