— Так это ж анекдот про женскую дружбу!
— Ну, как сказать! — ухыльнулся Филин. И процитировал. — Плывет змея на спине у черепахи. Черепаха думает: если сброшу змею, она меня укусит. Змея думает: укушу черепаху — она меня сбросит. Так и доплыли благополучно до берега.
Продолжая говорить Филин встал, вытащил нож, сделал несколько шагов и короткими взмахами освободил руки от скотча одному укру, потом другому.
Глава 26.Шульга
Шульга покрутил запястьями, разминая затекшие кисти. Притворяться обездвиженным больше не было смысла, он огляделся в поисках хоть чего-нибудь режущего. У блондинки-Валькирии, раскинувшейся в нелепой позе метрах в двух от него, на брючном кармане поблескивала клипса раскладного ножа. Шульга сложился-разложился, вскочил, пропрыгал, обогнув лужу крови. Вытянул нож, раскрыл, срезал скотч с ног. Лезвие оказалось острым как бритва — только прикоснулся, и пластиковая лента разошлась будто сама собой. Наслаждаясь неожиданно возвращенной свободой, перевалился несколько раз с ноги на ногу, а трофей сложил и отправил себе в карман, вещь хорошая, пригодится.
Назгул тоже времени не терял. Нож, правда, искать не стал, справился так. Нашел конец ленты, зацепил, и размотал, невнятно матерясь по-английски.
Втроем встали друг напротив друга. В голову лезла всякая пафосная хрень из фильмов типа: "Я теперь твой должник!", но Шульга, ощутив полную нелепость подобной сцены, решил драматизма не нагнетать. Протянул руку, сказал:
— Сергей. Велецкий. Шульга!
Напарник последовал его примеру:
— Питер-Джон. Назгул!
— Филин. Николай! — сказал Филин. И пожал руку по очереди обоим.
— Уйти собираешься? — поинтересовался Назгул у временного союзника.
— Не совсем, — без энтузиазма ответил ГРУ-шник. — Честно говоря, некуда!
Филин коротко и сухо изложил суть своих злоключений. Про полученное из Киева сообщение, заказ донецкого опера, натравленных на него урок. Оказалось что утечка прошла именно через ГРУ-шника, но Шульга за прошедшие сутки перестал удивляться всей этой навороченной метафизике. А с другой стороны, всему есть вполне логичное объяснение. ГРУ — контора немноголюдная. Реального спецназа, не армейского десанта, который показывают в боевиках, а хорошо подготовленных диверсионных групп, у них не так уж и много. Люди, там служившие, раскиданы по всему бывшему СССР. Неудивительно, что киевлянин, через которого организовывали утечку, вышел именно на этого опального капитана. Но не это важно, проблему крысы можно отложить на потом. Существенно то, что рассказ Филина в корне меняет дело. Потому, что превращает ГРУ-шника из просто военнопленного в ценного свидетеля, которого можно будет взять под защиту.
— И все же! — сказал Шульга. — Ты что для себя решил? Уйдешь или с нами останешься? Если останешься — то в тюрьму точно не сядешь, за крота тебе мое начальство все спишет. А деньги и документы мы тебе сделаем.
Филин вскинул брови.
— У тебя что, генеральские полномочия?
— Местами и выше, — сказал Шульга. — Сам видишь, по какой цели сработали.
Глава 27.Филин
На последней фразе Жилистого, ну, в смысле Сергея-Шульги, Филин непроизвольно фыркнул. Как все россияне, не исключая борцов с режимом, в глубине души он Украину всерьез не воспринимал. Относился к ней примерно как к Боснии, или той же самой ДНР. Вроде бы и отдельные государства, но какие-то не до конца настоящие…
Шульга, его реакцию отследил. Нахмурился, сделал паузу. Филин обматерил себя последними словами, что не смог сдержаться. Вот чего им сейчас уж точно не хватает, так это политических диспутов. Хотя вопрос перед ним поставлен именно в идеологической плоскости: сдавшись этим двоим под "программу защиты свидетелей", или как она там у них называется, станет он предателем или нет?
Вопрос для Филина был не то что непростой — непродъемный. В гарантии Шульги он верил, его близость к сильным мира сего была очевидной, и не только по технической оснащенности. Ликвидация Хмурого на самом деле фигня, а вот умыкнуть экс-президента с территории России уж точно не поручат кому попало.
Но дать согласие на сотрудничество с украми — означает полностью изменить свою жизнь. И это было не главное, после Грозного и Донецка, грязи и свинства необъявленных войн служба для него из профессии и гражданского долга превратилась в какое-то отбывание лагерного срока. Оставалось осознать, именно для себя — будет ли такой поступок изменой родине? Не в плане уголовной статьи, а по внутренним ощущениям. Но сделать это Филин пока не мог.