— Да все нормально со мной! — без досады, почти равнодушно отмахнулся Неоптолем и сел, стараясь не опираться на раненую руку. — Слушай, Пандион… — тут он понизил голос, заговорив так, чтобы его больше никто не слышал. — Ты… Ты когда-нибудь брал женщину силой?
— Я? — изумился богатырь. — Силой? А зачем? Я им и так нравлюсь. Бывает, что какая-нибудь нарочно делает вид, что сопротивляется, так ведь это сразу видно, это просто такая игра. А силой… Тьфу! Нет.
Мальчик вспыхнул.
— Ну… А некоторые говорят, что в этом есть какое-то удовольствие.
— Хм! — по лицу Пандиона, бородатому, крупному, слева украшенному тремя небольшими круглыми шрамами, следами боевого трезубца, пробежала усмешка. — Ну да, говорят. Я не пробовал, но если хочешь знать, мой господин, то… уж прости за грубость, по мне это то же самое, что сидеть с завязанным ртом и запихивать в себя еду через задницу — мол, все равно ведь она будет у тебя внутри.
— А если я хочу женщину, а она не хочет меня? — почти со злостью спросил Неоптолем.
— Хо! Не хочет! Сегодня не хочет, а завтра захочет… Они такие. Дай-ка я сменю повязку на твоей руке — кровь вроде бы остановилась, но посмотреть не мешает. Ну и зубы у этого пса!
Вскоре после этого разговора базилевс, миновав белую зыбкую завесу паруса, подошел к своей пленнице. Андромаха, в широком мужском хитоне, подпоясанном веревкой, с волосами, заплетенными в одну толстую косу и кое-как подвязанными на затылке другим куском веревки, сидела на одной из освободившихся возле борта скамеек (гребцы отдыхали) и смотрела в солнечную бесконечность моря. Астианакс, закутанный в плащ, спал на постели из двух тюков, под охраной лежащего рядом с ним Тарка. Завидев подходившего Неоптолема, могучий пес тихо, но грозно зарычал. Его не испугал полученный ночью страшный удар, и он готов был вновь кинуться в драку.
Андромаха обернулась, услыхав рычание собаки, увидела базилевса и, встав со скамьи, подошла к псу.
— Тарк! — ее голос звучал так же мелодично и так же безжизненно, как накануне. — Не смей никогда трогать этого человека! Ты слышишь — ни-ког-да не трогай его. Его отец — Ахилл! Ахилл, понимаешь?
Когда она произносила это имя, ее голос ожил, в нем зазвучали теплота и боль. И громадный пес вдруг заскулил чуть слышно, с тоской глянув янтарными глазами в глаза хозяйке. Потом посмотрел на Неоптолема и чуть заметно мотнул большим пушистым хвостом по доскам корабельного днища.
— Он понял, — сказала Андромаха Неоптолему. — Он все понимает. Подойди к нему, не бойся.
— Я и не боюсь.
Преодолев невольное содрогание, мальчик опустился на корточки возле собаки и протянул к густому загривку здоровую руку. Тарк напрягся, но не шевельнулся и молча дал Неоптолему провести пальцами по своему золотистому меху.
— Я принес поесть тебе и Астианаксу, — сказал Неоптолем, указывая глазами на большое блюдо с лепешками, плошкой сыра и кувшином воды, которое он перед тем поставил на одну из бочек. — Вы же голодные.
— Спасибо, — Андромаха вновь опустилась на скамью. — Воин дал мне вчера лепешку, и я покормила сына. А мне есть не хочется.
— Ты больше суток голодаешь! — покачал головой Неоптолем. — Так нельзя. Поешь, прошу тебя.
— Хорошо.
Она взяла блюдо к себе на колени и принялась за еду, а он сидел на сундуке и смотрел, как она отламывает кусочки хлеба своими тонкими смуглыми пальчиками, как подхватывает в ладонь горсточку сыра и осторожно берет его розовыми губами, похожими на свернувшиеся лепестки шиповника. Никогда Неоптолем не думал, что можно так восхищаться и любоваться, наблюдая за чьей-то едой.
Молодая женщина отломила половину лепешки и протянула Тарку. Тот сразу проглотил кусок, и снова большой пушистый хвост описал полукруг по шершавым доскам.
— Дай ему еще, — сказал Неоптолем. — Я принесу побольше. Ничего другого у нас пока нет, но кормчий говорит: если не будет сильных штормов, то через пару дней мы сделаем остановку на одном из островов, что у нас на пути — там мы выменяем у пастухов молока, мяса, еще сыра.
— А куда мы плывем? — спросила Андромаха, наливая в чашку воды и поднося ее к губам.
— Мы плывем в Эпир, в мое царство, — ответил мальчик.
— Да, Ахилл говорил, что старый царь Эпира — брат его отца, и что власть над этой землей перейдет к вам. А далеко это от Фтии, в которой вырос Ахилл?
— Близко. Пелей мечтал объединить эти земли, но родственников у нас еще много. А ты, выходит, и вправду хорошо знала моего отца?