— Здравствуй, великий царь! Вижу, не спится и тебе. Но одно дело не спать в своем доме, другое дело — чуть свет заявляться в чужой дом! У меня слов нет! А ведь Хауфра ничегошеньки ему не скажет… Как же… Он чуть не выше фараона! Индюк раззолоченный! Колесница вся в серебре, кони из Сирии, лучшей породы, разве только разжирели, труся по городу, а не участвуя в боях… И нубийцы впереди бегут, ягодицами блещут — аж глаза слепит! И шуму, шуму, будто пустые бочки вниз по склону катятся! Всех перебудил, всю улицу, чан пивной, цапля болотная!
Весь этот поток брани излился за несколько мгновений, причем произнесен был на смеси критского наречия и египетского языка, с изрядным добавлением сочных скифских словечек, которых Гектор не понял, но смысл их вполне уловил, ибо речь Альды сопровождалась еще и самой выразительной жестикуляцией.
Пентесилея, услыхав сказанное, заметно помрачнела и, резко прервав Альду, воскликнула:
— Хватит! Если я тебя правильно поняла, к вам в дом явился сам везир[22]? И к кому он? К Хауфре?
Белокурая амазонка в ответ презрительно фыркнула.
— Ну да! Как бы к нему. Как бы везиру срочно надо узнать, сколько колесниц можно будет отправить в ливийский поход, не оставив славный Мемфис и двор фараона без этих колымаг! До похода, если я правильно поняла, по крайней мере семь дней, а он является на рассвете, будто уже время собирать отряды… Ну, сейчас они там поговорят, и могучий Панехси будет тут как тут в этих комнатах! А то мы глупее летучих мышей и не понимаем, что ему нужно на самом деле!
— Боюсь, ему безразлично, понимаем мы или нет, — пожала плечами Пентесилея. — Не кричи на весь дом, Альда, не то ты и Сети разбудишь, а он и вовсе ни при чем. Правда, он все равно встает чуть позже рассвета — начальник охраны фараона не имеет права на лишний сон. Ну что же, раз везир не сказал прямо, что он ко мне, то я и не должна ждать его. Захочет — отыщет, не захочет, я не загрущу… Гектор, дай мне Патрокла: я пойду прогуляюсь по саду.
— И я с тобой! — воскликнул троянец, аккуратно заворачивая племянника в пеленку. — У меня такое чувство что явился как раз тот человек, о котором ты не успела мне рассказать, да?
— Тот самый, — кивнула молодая женщина, еще сильнее хмурясь.
— Тем более. Я очень хочу на него посмотреть.
— И он на тебя тоже, шлемоблещущий царь! — вновь вмешалась неугомонная Альда. — Он уже спрашивал Хауфру, здесь ли ты, будто и так этого не знает. У-у-у, змей! Хорошо, что я как бы просто жена хозяина, и мне нет надобности встречаться с ним и любоваться его надменной рожей!
— Это жаль, что ему не надо с тобой встречаться, Альда, — негромко и как бы про себя заметила Пентесилея. — Может, тогда он бывал бы здесь реже… А мы дали имя сыну Ахилла! Его зовут Патрокл.
— А вот это чудесно! — сразу заулыбалась жена Хауфры, — Патрокл? Патрокл… Что-то знакомое.
— Ты не могла знать того, в чью честь он назван, — покачала головой Пентесилея. — Патрокл, близкий друг моего мужа, без малого год, как погиб. Идем, Гектор. Хотя, кажется, мы опоздали!
При этих ее словах в дверь постучали, и на пороге нарисовался черным силуэтом раб-нубиец.
— Госпожа! (это относилось к Альде). — Госпожу Пентесилею ищет гость твоего мужа, везир Великого Дома…
— Еще перечисли все его названия и прозвания, Тека! — оборвала раба Альда. — Вот она, госпожа, а дальше спрашивай у нее, где она захочет беседовать с везиром, здесь или…
— Здесь, — сказала Пентесилея спокойно. — При его нетерпении он, я полагаю, уже на лестнице, ведущей сюда.
Она оказалась права. Почти сразу за дверью ее покоя послышались тяжелые уверенные шаги, и в комнате появился человек, чье имя уже немало сказало Гектору, потому что когда-то, еще будучи троянским царевичем, он не раз слышал его ото всех, кто бывал на берегах Нила. Упоминали это имя и нубийский царь Нуманта, и его предатель-брат Колуба. В Египте имя Панехси, везира фараона, звучало с особой значительностью. Потому что этот человек и вправду был вторым, а по сути, быть может, и первым человеком страны. Он стал везиром еще при отце Рамзеса, фараоне Сетнехте, и носил этот сан уже более двадцати лет. Власть его многие считали безграничной.
Панехси в ту пору исполнилось пятьдесят два года. Среднего роста, хорошо сложенный и всегда чисто выбритый, он казался моложе своих лет, и только его глаза, совершенно черные, так что зрачка в них было почти не видно, глубоко посаженные, постоянно полуприкрытые массивными веками, были старше лица. Они смотрели чаще всего прямо, и от этого порою казались неживыми. Само же лицо везира, породистое, с крупными волевыми чертами, было достаточно подвижно, а речь его иногда порывиста и стремительна.
22
Везир — главная придворная должность Древнего Египта. Везир обладал очень широкими полномочиями и подчинялся непосредственно фараону.