— Проснись, мой котенок…
Грубые руки скользнули вниз по мягкой женской коже, по узкой талии и хрупким бедрам. С удовлетворенным бормотанием на кончике языка Драко дотронулся до ее прекрасных бедер и соблазнительного холмика кудрей на их вершине. Длинные мозолистые пальцы достигли сладких бедер и раздвинули податливую плоть… он издал шипение неудовольствия, обнаружив теплую сухость там, где его должна была поджидать расплавленная гладь.
Хрипло выругавшись, Драко грубо погладил свой твердый член и собрал влажный осадок кончиками пальцев. Он протянул руку и снова раздвинул ее складки, покрывая ее гибкие нижние губы своей собственной жидкостью, прежде чем найти этот столь неуловимый пучок нервов и сжать его между пальцами.
Даже в бессознательном состоянии что-то, казалось, ощущалось в ее теле, когда она слегка подергивалась, приближая свое тело к его настойчивым рукам.
— Хороший котенок, проснись для своего мужа…
Он погладил ее снова, грубее, сильнее, щипал и тянул, пока не вырвал из ее охрипшего горла легкий и бессмысленный стон. Она начинала тянуться к нему: он знал это, не его она смогла бы обмануть. Драко поднес средний палец к ее губам, покрывая его влажной слюной, прежде чем снова потянуться к ней. Он медленно опустил палец в этот невинную плоть, встречая лишь небольшое сопротивление, и двинулся дальше. Какой же она была великолепной, мягкой, плотной и теперь… горячей…
Она начинала сгорать. Нежные бедра чуть дернулись, а под золотыми веками начинала теплиться жизнь.
— Моя дорогая невеста… будь моей…
И она была. Его маленькая красотка была теперь такой горячей, обжигающей и влажной, а его пальцы продолжали дразнить и играть, растягивая прелестную девственную плоть, его большой палец все еще поглаживал этот чудесный комочек настойчивыми кругами. Теперь плоть добровольно раздвинулась, а мускусный аромат возбуждения достиг носа Драко, заставив его хрипло засмеяться.
Он вытащил пальцы из ее мокрой промежности, изнывая от звериного желания, в то время как ее тело жадно прижималось к его отступающим пальцам, пытаясь втянуть их обратно в манящий жар. Боги, она была искушением, и Драко чуть не уступил этим необоснованным желаниям женского тела. Он наполнит ее, но не пальцами.
Драко поднялся к ее телу, снова наваливаясь и нежно целуя неподвижные губы Гермионы. Он почувствовал, что неровное дыхание коснулось его лица в ответ. И вновь прижался губами к ее губам, оттягивая распухшие губы зубами. Он увидел дикий ответ собственным чувствам в согретом похотью взгляде. Он потерся об нее.
Головка члена погрузилась в эту захватывающую незаконную сочность, и Драко не входил дальше, насмехаясь и соблазняя ее, пока сам не оказался на грани рассудка и потери реальности. Свирепые стоны исказили его лик, когда напряженное тело, сильное, как тетива лука, двинулось вперед. Его рот открылся в беззвучном крике.
Боги… вы создали это существо ради порока.
Всего один неистовый толчок… это все, что потребовалось… чтобы познать чистое небо, испытать грязную смерть.
Драко никогда не подозревал о существовании этих чувств.
***
Гермиона поняла, что что-то не так, как только распахнула глаза. Обморок рассеялся.
Но ее саму придавило могучее серебряное тело, которое входило в нее с ритмической плавностью, этот темп был первобытным и старым, как время. Мгновение Гермиона не могла понять, что происходит… а затем все ушло, и луч предрассветного солнца ударил в его лицо, освещая звериные черты.
— Боги… — неразборчиво пробормотала Гермиона. — Нет…
Она была неуклюжа в своих попытках уклониться от натиска. Сразу осознала свою ошибку. Ее бедра были крепко прижаты к ложу, но стоило гречанке рвануться вперед, как волна ослепляющего удовольствия прокатилась по неизвестным ей нервам.
Пронзительный вопль желания вырвался из ее горла, еще более хриплый из-за ушибленных и сорванных голосовых связок.
— Нет. — она пыталась вырваться, осознавая, что происходит, когда Драко в очередной раз толкнулся внутрь.
— Почему бы и нет, моя милая? — он гортанно промурлыкал. — Тебе что-то не нравится? Может, тебе так лучше…
Драко ускорился, его член с сильной жестокостью погрузился в нее. Снова и снова его толстый член ласкал ее пропитанную похотью плоть, снова и снова она чувствовала, как ее стенки растягиваются до боли и разрываются, ранено сжимаясь и не выпуская его. Боги на небесах… как он делал это с ее телом?
Она кричала теперь, и бесполезные звуки превратились в вопли ужаса…
— Драко… — прошипела она.
Он открыл глаза, затемненные удовольствием.
— Да… — толчок.
— Моя сладкая… — толчок.
— Я искушаю тебя? — толчок.
Гермиона не хотела его хотеть, но тело не сдавалось, не переставало гореть для него, даже когда разум содрогался и вздрагивал от его слов в немом ужасе, ее тело горело еще сильнее, становясь более гладким.
Воин улыбался ей.
— Или, может быть… ты предпочла бы нежного любовника…
Толчки Драко мгновенно замедлились, пока не превратились в неторопливое движение, медленно позволяющее ощутить каждую жилку и пульсацию в этом великолепном акте, медленно приближая ее к грани безумия.
Боги!
Ее тело начало сжиматься с неумолимой жестокостью, больше не подчиняясь ей, разум затуманился, мысли ускользнули. Восхитительный огонь распространялся по ее венам, бежал по сердцу, заражая разум.
Удовольствие… мучительное удовольствие начало захлестывать ее волнами и потоками, она сорвалась.
Чувствуя это сладкое завершение, Драко прекратил нежные движения и яростно двинулся до самого предела, касаясь чего-то глубоко внутри, твердея до лимита боли. отказался от нежных толчков и яростно двинулся по рукоять, подталкивая ее матку, когда он затвердел до предела боли.
— Девочка… Гермиона… иди ко мне…
Теперь из ее глаз текли слезы от желания или страха, Гермиона больше не была уверена в завтрашнем дне. Все, что она знала наверняка, это то, что удовольствие еще никогда не причиняло ей столько боли…
Неохотно, отчаянно цепляясь за последние остатки своего воздержания и потерянной невинности, Гермиона сопротивлялась тому неизвестному шторму, обрушившемуся на ее тело, и сжалась, пытаясь, противиться примитивному инстинкту удовольствия.
— Нет… нет… нет… что ты со мной делаешь? — она умоляла, не сводя глаз с его восторженного лица.
— Шш… шшш… отпусти себя, моя милая. Все будет замечательно, когда ты отпустишь свои мысли…
— Нет! — Гермиона всхлипнула, ее плоть сжалась в тисках, сильнее охватывая его член, и он зашипел от усилившейся похоти. Она хотела, чтобы он перестал двигаться, чтобы это непрекращающееся пламя исчезло. — Стой! Нет, пожалуйста, стой!
Даже несмотря на ее потуги, Драко смог вытащить себя и резко вернуться внутрь.
Гермиона разбилась. Разбилась в дребезги от чувств. Резкий безжалостный крик вылетел из ее рта, и пламя сожгло плоть и лишило ее сил. Глубоко внутри ее органы сразили конвульсия сладострастия. Сама того не желая, она лишь помогла Драко, он вновь ворвался в нее, заливая матку потоками горящего семени, а его тело продолжало двигаться вперед в безжалостных толчках до полного истощения.
Ее тело начало расслабляться, уставшее от пережитого. Она с ужасом поняла, что железные сильные руки собственнически сомкнулись вокруг ее изможденного тела.
— Моя невеста. — он мрачно и удовлетворенно прошептал. — Завтра мы уезжаем домой.
Гермиона подавила отчаянный крик.
— Зачем?
— Чтобы делать это снова, снова и снова… — Драко встретился с ней глазами. Серебро плавилось, смешивалось и погружалось в золото. — До тех пор, пока ты не родишь мне дюжину сыновей и дюжину дочерей.