— О чём-то задумался, Хокенберри? — говорит Найтенгельзер и снова вгоняет меня в краску.
Как раз в этот миг я представлял себе нежные груди Зевсовой дочери, окружённые радужной пеной. Доев кусок рыбы, спрашиваю, словно невзначай:
— Я тут ничего интересного не пропустил прошлым вечером?
— Вроде нет. Если не считать великую дуэль Гектора с Аяксом, которой мы ждали с первого дня, лишь только ахейские корабли коснулись носами здешних берегов… ну и всю седьмую песнь.
— А, ясно.
В песни седьмой ахейский исполин принимает вызов Гектора, но ничего не происходит. Ни один из противников даже не получил увечья, хотя у Теламонида был явный перевес. Когда вечерние сумерки вынудили бойцов прекратить поединок, те провозгласили перемирие, обменявшись в знак взаимной приязни оружием и доспехами, и обе стороны разошлись жечь своих мертвецов. В общем, ничего серьёзного. Одно мгновение с Еленой стоит дороже этих дешёвых шоу.
— Да, вчера меня кое-что смутило, — начинает Найтенгельзер.
Я ем хлеб и жду продолжения.
— Помнишь, у Гомера Гектор покидает город вместе с братом и они поднимают войско в наступление? Парис ещё убивает Менесфия на первой минуте сражения?
— Ну?
— А потом советник Приама Антенор вразумляет сограждан возвратить Елену и все сокровища, награбленные на Аргосе, подобру-поздорову и отпустить ахейцев с миром?
— Это уже после того, как Гектор скорешился с Аяксом, потому что не смог его прикончить?
— Да-да.
— И что же?
Схолиаст опускает кубок на стол.
— А то. Парис лично отверг предложение Антенора насчёт своей женщины, хотя и согласился дать выкуп. Так ведь?
— И?..
Я уже понял, куда он клонит. В животе резко холодеет.
— Наш герой-любовник вообще не явился. Не вышел из Скейских ворот, не проткнул Менесфия, даже не выступил на совете.
Я киваю, дожёвывая хлеб.
— И в чём дело?
— Ну как же! На нашем веку это самое заметное отклонение от поэмы, не находишь?
Притворно пожимаю плечами:
— Да ладно тебе. В седьмой песни ахейцы возводят стену из острых кольев и копают заградительные рвы вдоль побережья. Но мы-то знаем, что укрепления возникли в первые же месяцы осады. Автор иногда смещает эпизоды во времени.
Найтенгельзер внимательно смотрит на меня:
— Возможно. И всё-таки отсутствие Париса на собрании настораживает. В конце концов Приаму пришлось выступить от имени сына: тот, мол, никогда не отдал бы супругу, а вот на сокровища не поскупился бы. И, не выслушав самого похитителя, многие троянцы недовольно заворчали: вернуть бабу, и дело с концом. Понимаешь, чем тут пахнет, Хокенберри? Сегодня мы были на волоске от заключения мира!
Моя кожа покрывается мурашками. Так значит, наши невинные шалости с Еленой всё же изменили нечто важное. Если бы Музе были известны подробности поэмы — а это, слава Зевсу, не так, — она вмиг просекла бы, куда подевался царский сын.
— Ты уже доложил хозяйке? — тихо спрашиваю я.
Разумеется, это его прямая обязанность. Смена закончилась с наступлением темноты; по моей вине товарищ отчитывался на Олимпе в одиночку.
Схолиаст медленно откусывает и съедает кусок горбушки. Наконец поднимает глаза:
— Нет.
— Спасибо, — выдыхаю я.
— Идём отсюда. — Найтенгельзер поднимается с места.
И в самом деле: ресторан заполняют голодные троянцы и троянки, каждый нетерпеливо ждёт своей очереди. Я кидаю монетки на стол. Коллега с видом заговорщика хватает мой локоть.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Хокенберри.