Манмут рухнул на берег подле недвижного и очевидно безжизненного тела. «Святые угодники! Общение убивает их».
По крутой дорожке с горного кряжа сошли ещё сто человечков. Двести. Триста. Шестьсот… Моравек устал считать, встал и, несмотря на последнюю волю погибшего переговорщика, побрёл, а затем поплыл сквозь лёгкий прибой к затонувшей подлодке. Спустившись в сухую каюту, капитан проверил, не ожил ли хотя бы один аккумулятор. Чуда не произошло. Манмут открыл шлюз и поплыл по коридору к нижнему грузовому отсеку. Нет, здесь к ионийцу точно не пробиться, решил он, поднялся к себе и ещё раз испробовал кабельную связь. Тишина. На столе в водонепроницаемой упаковке лежало издание Шекспира в твёрдой обложке. Европеец запихнул его в рюкзак, приготовленный на случай, если вдруг удастся вытащить Орфу, — там уже находились «чёрный ящик» судна, распечатки карт, ракетница и аккумуляторы.
Маленькие зелёные человечки доставили громадные мотки канатов и несколько роликов, с помощью которых перетаскивали громадные каменные головы. Таинственные создания проявили невообразимую работоспособность. Одни сразу же направились к берегу и закрепили концы верёвок у края прибоя, другие погрузили стержни роликов глубоко в песок, третьи забили их же в скалу, устроив тянущие шкивы для подлодки.
«Смуглая леди» весила довольно много, в особенности с повреждённым реактором, залитыми водой отделениями и коридорами. Манмут не мог вообразить, чтобы крохотные человечки в самом деле сдвинули её с места.
Но им это удалось.
В течение двадцати минут лодку опутала паутина из сотен чёрных канатов, каждый из которых тянуло маленькое зелёное существо. Марсиане понимали, что выполняют спасательную миссию; первым делом они подтолкнули судно слева, чтобы перевернуть его на правый бок.
Повинуясь невольному порыву, моравек едва не кинулся помогать, однако вовремя осознал, насколько это бессмысленно. Поэтому он продолжал ждать, сидя на корпусе плывущей подводной лодки. Как только обнажились двери грузового отделения, он соскочил на мелководье и включил нагрудные лампы на полную мощность.
Двери отсека перекосило и частично расплавило при вторжении в атмосферу; капитан раздвинул их на пару сантиметров, после чего отсек совершенно заклинило. Едва не разрыдавшись от разочарования, Манмут с бессильной злобой ударил по корпусу, но вдруг вспомнил, что не один, и яростно развернулся.
С полдюжины зелёных человечков стояли рядом на дне и глядели на пришельца. Похоже, они вовсе не нуждались в кислороде для дыхания.
Не желая платить ужасную цену за «переговоры», европеец осветил секцию дверей, молча указал на поверхность, изобразил жестами, будто бы закрепляет кабели вокруг выступающего фланца и дёргает.
Шестеро существ разом кивнули и устремились вверх.
Вскоре они приплыли обратно; на сей раз их оказалось шестьдесят. Как и прежде, работа спорилась на диво, человечки трудились словно единый разумный организм. Несколько минут спустя, когда множество крепких тросов обвили нужный отсек лодки, марсиане жестами позвали Манмута за собой. И опять он пристроился на корпусе «Смуглой леди», дыша чистым воздухом, грея свою полимерную кожу в лучах солнца, пока сотни МЗЧ тянули судно к берегу. Тянули. Тянули. И тянули.
Обшивка затрещала, подлодка крякнула, покачнулась и, наконец, перевернулась брюхом вверх. Заветные двери погнулись, однако не поддались.
Моравек набросился на них с ацетиленовой горелкой, а когда в ней иссякли запасы энергии, принялся свирепо корёжить и уродовать металл небольшим ломом… Всё без толку.
Немые создания бережно отвели капитана подлодки в сторону; тот вырвался и побрёл, спотыкаясь, назад, но пятеро человечков догнали его и оттолкнули в воду, чтобы не мешал. Оказалось, их работа была ещё не закончена.
Марсиане соединили пятьдесят канатов в один и пропустили его по скале, проведя через множество исполинских блоков, каким-то образом вмонтированных прямо в породу. Канат дюжину раз обернули вокруг шеи скульптуры, прежде чем туго завязать.
Манмут смотрел — и не верил. Он-то решил, что исполинские головы имели для МЗЧ некое сакральное значение, что возводить их требовала религия расы или же особые законы психологии. Воображал, будто существа тратят на священнодействие всё своё время, силы и разум, не задумываясь более ни о чём. Очевидно, моравек заблуждался.