И всё-таки. С этим факсом он потерял целый день. Или выиграл? Во всяком случае, местный воздух пах иначе: терпко, влажно, более дико, что ли.
Даэман огляделся. Обычный факс-узел: под ногами — круг, выложенный из пермокрита, по сторонам — железные столбы, украшенные орнаментом из жёлтого кристалла, и, разумеется, на одном висит неизбежная табличка с надписью, которую невозможно прочесть. Больше ничего — только мокрый зелёный луг в окружении покатых холмов, тёплый вечер, мягкая трава, деревья и тихий плеск далёкого ручья… Да ещё пересекающиеся кольца в небесах, похожие на ржавую арматуру громадного, медленного гироскопа.
В тридцати шагах гостя ожидала старинная двухместная одноколка, над облучком которой парил столь же древний сервитор, а между деревянными дышлами стоял одинокий войникс. М-да, за декаду можно было и подзабыть варварские неудобства здешней жизни. Что за глупая фантазия: поселиться вдали от факс-узла.
— Даэман Ухр? — осведомился сервитор, хотя и сам знал, кто перед ним.
Мужчина промычал в ответ и указал на видавший виды саквояж. Маленький слуга подлетел ближе и, подцепив багаж затупившимися бивнями, легко поставил его в грузовое отделение одноколки, покуда гость забирался на сиденье.
— Ждём ещё кого-нибудь?
— Нет, вы последний, — отозвался сервитор.
После чего зажужжал, занял полукруглую нишу возницы и звонким щелчком отдал команду. Войникс тут же впрягся и потрусил на закат, поднимая слабые облачка пыли над усыпанной гравием дорожкой. Даэман откинулся на удобную спинку из зелёной кожи, обхватил ладонями щегольскую трость и приготовился наслаждаться поездкой.
К чёрту разговоры о дружеских визитах: он прибыл сюда не навестить Аду, а соблазнить её. Собственно, в этом и заключалось его занятие — прельщать юных женщин. И ещё коллекционировать бабочек. Разница в возрасте (Даэман приближался ко Второй Двадцатке) совершенно не смущала его. Как и близкое родство с девушкой. Понятие «кровосмешения» давным-давно вымерло за ненадобностью, а если бы гость и заподозрил себя в «нездоровом» влечении, то отправился бы в лазарет и подлечился. В лазарете исправляют всё.
Даэман посетил Ардис-холл десять лет назад, с целью обольстить кузину Виржинию — из чистой скуки, ведь эта кикимора выглядела страшнее войникса. Тогда-то он и увидел Аду обнажённой. Блуждая по нескончаемым коридорам в поисках Оранжереи для завтраков, собиратель бабочек нечаянно оказался рядом с комнатой молоденьких дам. За приоткрытой дверью стояло высокое, слегка рябое зеркало. Мутная поверхность отражала девушку, что обтирала себя губкой в тазике для омовения. На юной купальщице не было ровным счётом ничего, кроме скучающего выражения лица: очевидно, излишняя чистоплотность не относилась к длинному списку её достоинств. И вот это зрелище — прелестная молодая женщина, проглядывающая из кокона девической невинности, — необычайно врезалось в сердце праздного гостя. Теперь Аде почти столько же, сколько было ему в ту пору.
Округлый полудетский рот, созревающие бёдра и маленькие, но тяжёлые бутоны будущей груди — даже ради них стоило замереть на месте и залюбоваться. Восхититься бледностью кожи (не важно, как долго эта девушка оставалась на солнце — её лицо всегда сохраняло мягкую молочную белизну), блестящими серыми глазами, сочным малиновым цветом губ и чёрными как смоль волосами. Воплощение эротической мечты, да и только. Культура тех лет предписывала женщинам брить подмышки, однако Ада, видимо, не принимала всерьёз её мимолётных требований. Похоже, она вообще чихать хотела на культуру. В огромном зеркале — и в памяти гостя — будто бы застыло точёное изваяние из слоновой кости, оттенённое четырьмя чёрными мазками — вопросительным знаком небрежно перекинутых через плечо локонов, парой запятых под мышками и восхитительным, ещё не оформившимся в дельту восклицательным знаком, уходящим в сумрак между бёдрами.
Одноколка несла седока прямо к цели. Мужчина блаженно улыбался. Не важно, с чего это Аде вздумалось пригласить его после стольких лет и даже чью Двадцатку здесь отмечают. Главное — занести пленительную дикарку в коллекцию своих побед до возвращения к настоящей жизни: к весёлым гулянкам, долгим визитам и случайным интрижкам с более светскими дамами.