— Где Хокенберри? — нетерпеливо повторяет Муза. — Найтенгельзер сказал, будто бы за стенами Илиона, но там пусто. Кто-нибудь из дневной смены возвращался в казармы?
— Нет, богиня, — отвечает бедняга и низко склоняет голову в тщетной попытке соблюсти приличия.
— Иди спать, — презрительно бросает хозяйка.
Затем выбегает наружу, зорко оглядывает склон и побережье, где сотни зелёных человечков тянут из карьера каменные головы, и квитируется прочь. Слышится тихий хлопок: это воздух устремился в пустоту.
Я мог бы проследить, куда отправилась Муза. Хотя, с другой стороны, зачем? Она, разумеется, хочет вернуть Шлем и медальон. Спохватилась, что без Афродиты меня теперь не изловишь, вот и паникует. Готов поспорить, никто, кроме этих двоих, понятия не имеет, какими игрушкам завладел шпион-схолиаст Хокенберри по воле богини.
А может, и самой хозяйке невдомёк, для чего я был нанят?
«Следи за Афиной… Убей Афину».
Непонятно. Пусть даже Зевс не погорячился, а высказал истинную правду и боги способны изведать Настоящую Смерть, по силам ли простому человеку совершить такое? Сегодня Диомед из кожи вон лез — и что? Отправил двоих Олимпийцев на больничный, к зелёным червям. Бр-р-р!
Сконфуженно качаю головой. Внезапно наваливается страшная усталость. А ведь прошли всего лишь сутки с тех пор, как я поклялся противостать бессмертным. Какая чушь. Завтра, в это же время, Афродита сотрёт меня в порошок.
Куда теперь?
От богов надолго не спрячешься; при одном подозрении в подобной дерзости покровительница влюблённых, не задумываясь, выкроит себе новые подвязки из моих…
Можно квитироваться на поле битвы и позволить Музе отыскать себя. Это лучший выход. Снаряжение она, конечно, отберёт, зато есть надежда прожить до завтра, пока Афродита не вылезет из лилового бака.
Так чего мне терять?
Один день. Богиня любви плавает с червями; кроме неё, ни единая душа не обнаружит схолиаста Хокенберри. Один день.
Как ни крути, больше не выйдет.
Я знаю, куда отправиться.
16
Море южного полюса
В конце концов четвёрка всё-таки решила поесть.
Сейви скрылась в освещённом тоннеле на несколько минут и вернулась, держа на подносе горячие блюда с курятиной, подогретым рисом, перцем, приправленным карри, и тонкими полосками поджаренного на рашпере мяса молодого барашка. Путешественники, каких-то пару часов назад плотно подкрепившиеся в Уланбате, с восторгом накинулись на угощение.
— Никто не желает отдохнуть? — спросила хозяйка. — Можем переночевать здесь, у меня найдутся удобные спальни.
Друзья отказались, ведь в Парижском Кратере в это время едва перевалило за полдень. Даэман посмотрел вокруг, дожевал кусочек баранины, проглотил его и поинтересовался:
— А почему вы поселились в… Как ты его называл, Харман?
— Айсберг, — отозвался тот.
— Вот-вот. Зачем вы живёте в айсберге?
Женщина улыбнулась:
— Именно этот дом появился благодаря… назовём это старческой ностальгией. — Заметив напряжённый взгляд Хармана, она прибавила: — Я предавалась отдыху на одной горе, очень похожей на эту, когда Финальный факс ушёл без меня более десяти отмеренных вам жизней назад.
— А я думала, тогда сохранили всех до единого. — Ада вытерла пальцы о красивую рыжевато-коричневую салфетку. — Миллионы и миллионы человек старого образца.
— Не так много, дитя моё, — покачала головой хозяйка. — Нас оставалось чуть больше девяти тысяч. И насколько мне известно, никто из тех моих друзей не появился вновь после Пробела. Знаете, ведь вирус Рубикона перенесли только мы, евреи, у нас обнаружился иммунитет.
— Кто такие евреи? — полюбопытствовала Ханна. — Вернее, кем они были?
— Раса, которая существовала скорее в мышлении людей. Полуобособленная генетическая группа, появившаяся в результате нескольких тысяч лет культурной и религиозной изоляции. — Старуха умолкла и посмотрела на гостей. Лишь лицо Хармана отражало зачатки отдалённого понимания. — А, это не важно. Вечная Жидовка давно стала преданием, легендой. Значение забыто, слово сохранилось.
И она попыталась улыбнуться, но безо всякого веселья.
— Как же вы пропустили Финальный факс? — спросил загорелый мужчина. — И почему постлюди оставили вам жизнь?
— Я и сама веками задаю себе эти вопросы. Возможно, им потребовался… свидетель.
— Свидетель? — повторила Ада. — Чего именно?