— Корос III рассчитывал с помощью носовых реактивных двигателей затормозить судно и отбросить их до столкновения с атмосферой, — сообщил Манмут.
— А я намерен сохранить те, что помощнее.
— Зачем?
— Увидишь.
— Но они же могут взорваться от перегрева?
— Да, могут, — хмыкнул Орфу.
— А есть шанс, что мы развалимся, когда они заполыхают?
— Ещё какой, — отозвался краб. И запустил реактивные двигатели.
Подлодку заколотило как в ознобе. Шум моторов нарастал. Маленького европейца вдавило в сиденье. Спустя полминуты всё прекратилось. Кольцо контроля высоты с глухим ударом отделилось от «Смуглой леди».
Мимо носовой камеры пронёсся огненный шар; теперь она показывала задний вид, ибо путешественники влетели в атмосферу кормой вперёд.
— Ударимся, непременно ударимся… — На сей раз любитель Шекспира уловил тревожные нотки в своём голосе. Впервые в жизни его ждал плотный воздух. При мысли о тесно подогнанных друг к другу молекулах кислорода маленького европейца затошнило ещё сильнее. — Итак, отброшенные ступени белеют и вспыхивают. Наша корма начинает раскаляться. Реактивные двигатели на носу — тоже, но пока не так серьёзно… Ух ты. Мы с тобой словно угодили в метеоритную бурю.
— Хорошо, дружище. Теперь держись.
Всего лишь пару тысячелетий назад Марс не мог похвастать солидной атмосферой: что значат какие-то восемь миллибар диоксида углерода по сравнению с тысячью четырнадцатью миллибар на уровне земного моря? И вот буквально за одно столетие таинственный, недоступный пониманию моравеков процесс преобразил планету до неузнаваемости, в том числе уплотнив здешний кислород до вполне пригодных для дыхания восьмисот сорока миллибар.
Падение космического судна происходило точно так, как описывал Манмут. Останки, самые крупные из которых весили несколько метрических тонн, осыпались на Марс метеоритным ливнем. Пламенные шары прочерчивали в бледно-голубых небесах ослепительные дуги, а грохот мощных звуковых ударов сотрясал мирную тишину северного полушария. Полярные льды озарило сияние сотен «жар-птиц», умчавшихся на юг через море Фетиды, оставляя за собой длинные хвосты распылённой плазмы. Именно это ощущение осмысленного полёта, а не простого падения, придавало необыкновенному зрелищу подлинно жуткий вид.
Осколки поменьше — достаточно большие, чтобы не сгореть при вторжении в атмосферу, однако отклонившиеся от курса под влиянием плотного воздуха, — с плеском обрушивались в океан в восьмистах километрах южнее полюса. Если бы в этот миг кто-нибудь посмотрел на планету из космоса, ему почудилось бы, что невидимое божество зачем-то расстреливает Марс непомерно огромными трассирующими снарядами.
Одним из таких снарядов была «Смуглая леди». её трясло и вращало, позади стелился внушительный хвост из плазмы, супершпионское покрытие испарилось без следа. Внешние антенны и датчики испепелились. Потом корпус начал обугливаться, покрываться трещинами и расслаиваться.
— Э-э… я тут подумал о парашютах… — заикнулся Манмут, прикованный к сиденью.
При высадке на планету Корос III намеревался задействовать их на высоте пятнадцати километров и мягко опуститься на поверхность моря; об этом знал даже маленький европеец. Кстати, последний взгляд сквозь наружные камеры — перед тем, как они тоже сгорели — убедил его, что волны океана гораздо ближе и надвигаются очень быстро.
— Не сейчас, — просипел Орфу. В отличие от приятеля, иониец находился не в капитанском кресле, приспособленном для подобных перегрузок, и ему явно было не по себе. — Лучше скажи, какая там на радаре высота?
— Радар накрылся.
— А сонар?
— Сейчас попробую включить.
Поразительно, однако прибор действовал. До приземления (в смысле — до приводнения) оставалось восемь тысяч двести — нет, уже восемь тысяч — точнее, семь тысяч восемьсот метров. Хозяин «Смуглой леди» передал информацию другу и вежливо прибавил:
— Может, пора открыть парашюты?
— Сомневаюсь, что прочие обломки оснащены такими же.
— Нет. А при чём тут?..
— Ты ведь не мечтаешь засветиться на всех датчиках?
— На каких ещё датчиках? — рявкнул Манмут. Он, конечно же, сразу понял, о чём речь. И всё же… — Высота — пять тысяч метров. Скорость — три тысячи двести кликов в час. Мы и впрямь желаем поднять столько брызг?