Допрос
– Для чего вам был передан чип?
– Чип предназначен для установки на компактный радиопередатчик. Встроенная в микросхема должна обеспечить высокий уровень безопасности и выйти на новый уровень связи. Запеленговать такого рода радиосигнал обычным способом можно только в случае, если находиться в непосредственной близости к месту трансляции, что крайне маловероятно.
– Что входило в перечень ваших задач?
– Поставлять любую информацию посольства, к которой имел доступ. Снимал документы микрокамерой и передавал негативы.
– Каким образом вы связывались со своими кураторами?
– Я работал бесконтактно. Никого из них не видел, не встречался, да и они могли наблюдать за мной только из далека, – отвечал Хорошевский, – В обычном режиме, один раз в десять дней, я закладывал тайник с добытыми материалами. В случае, если был не готов, я должен был предупредить американцев следующим образом: утром в среду за двадцать минут до начала рабочего дня, остановиться на ближайшей парковке к посольству РФ, выйти из автомобиля, обойти его и попинать колёса. В случае, если всё идёт по плану, я должен был просто выйти из машины и, опершись на капот, постоять так несколько минут. Таким образом, я показывал, что жив, здоров и невредим.
– Где находятся инструкции, передатчик, коды шифрования, контакты, связные, пароли, явки? – наседал следователь.
– Всё это спрятано у меня на квартире.
– Каким образом вас информировали о времени и месте закладки тайника? – спросил следователь.
– Я получал сведения в шифрованных телеграммах «до востребования».
– Какая связь предусматривалась в экстренной ситуации?
– На выезде из посольства, сразу после знака «Осторожно дети», на чётной стороне улицы, на бетонной опоре линии электропередач, мои кураторы оставляли красной губной помадой черту. Получив этот сигнал, я забирал или оставлял шифровку в условленном месте.
В серой робе жалкий и ничтожный, Хорошевский выглядел удручающее. С холёной физиономии моментально сошёл лоск. Глаза ввалились. Лицо побледнело. Фигура ссутулилась и скукожилась. Несмотря на свой рост в 191 см, он выглядел раздавленным, мелким и беспомощным. Попросил сигарету. Трясущимися руками схватил её и, жадно затянувшись, обнаружил для присутствующих, что некурящий: закашлялся и начал задыхаться.
– Прошу дать мне шанс реабилитироваться, – судорожно просипел он, затушив окурок в пепельнице, – …Я хочу приносить пользу Родине… Пользуясь доверием американцев, я мог бы снабжать их дезинформацией…
– Пишите добровольное чистосердечное признание и заявление о содействии органам государственной безопасности СССР, – согласился следователь и придвинул заключённому бумагу. От волнения Хорошевский так сильно надавил на ручку, что она сломалась.
– Могу я воспользоваться своим пером? – произнёс подследственный, выразительно указав взглядом на ручку в подставке на столе.
В знак согласия, следователь, кивнул.
Хорошевскому освободили руки.
Как только ему удалось завладеть ручкой, он тут же надкусил колпачок. Раздался щелчок, и арестованный принялся что-то жевать. Конвойные кинулись разжимать ему зубы. Но тщетно! Челюсти арестованного были плотно сомкнуты. Он обмяк и повалился на пол.
Роберт Рэй
Май 1970 года. Штат Калифорния. США. Сан-Франциско.
Банковский работник, у которого Роберт Рэй обслуживался многие годы, долго приглядывался и никак не мог узнать в нём своего постоянного клиента. Пятидесятилетний Роберт Рэй всегда выглядел моложе своих лет: энергичный и подтянутый, дышал здоровьем и бодростью. Прошло не более полугода, с момента их последней встречи и теперь перед банкиром сидел седой сутулый человек, с усталым поникшим лицом. Банкир поймал себя на мысли, что за эти несколько месяцев, клиент состарился не меньше, чем лет на пятнадцать.
– Что-то не так? – не выдержал Роберт Рэй, поймав на себе пристальный взгляд служащего банком.
– Всё в порядке, сэр! – извиняющимся тоном пробормотал банкир и повёл клиента в хранилище.
***
Спустя несколько часов, рукописи, с обгоревшими краями, лежали на журнальном столике в кубрике яхты «Люксембург», где Троян ожидал очной ставки.
Рыбацкая пристань тянулась вдоль северного и восточного побережья Сан-Франциско. Катера и лодки, вернувшиеся к вечеру, заполнили якорные стоянки. Кафе и бары были забиты людьми. Доносились звуки мелодичного блюза.
Море замерло в ожидании ночи. Отблески света вместе с волнами тонули в прибрежном песке.