– Кстати, что там с машиной? – спросил Спиридонов, и Мамедов облегченно перевел дух, довольный, что фокус всеобщего внимания сместился с него на другой предмет.
– Ищут, – сказал Востриков, раздраженно дергая рычаг коробки передач, которая отвечала на его действия душераздирающим хрустом и скрежетом. – Ищут пожарные, ищет милиция, ищут прохожие в нашей столице... Ищут везде и не могут найти "мазду" какую-то лет двадцати...
– Ничего себе – двадцати, – хмыкнул Серегин. – Тачка четвертого года! На нее, можно сказать, муха не садилась... Вот интересно, откуда у этого Колесникова такая тачка? Это ж бешеные бабки, а он всего-то навсего реставратор, да притом без году неделя!
– Бабушка подарила, – саркастически предположил Востриков, работая педалями и рычагами, как органист, исполняющий ирландскую джигу. – Нам бы на весь отдел хоть одну такую бабушку! Когда нам приличную машину дадут, а, Иваныч? Однажды я всех нас угроблю на этом керогазе...
– Не имеешь права, – сказал ему капитан Спиридонов.
– Такого права никто не имеет, – резонно возразил Востриков. – Откуда тогда берется статистика ДТП, ума не приложу. Наверное, ее гаишники сами выдумывают, чтоб без зарплаты не остаться.
– Гений, – восхитился Спиридонов. – Иди изложи эту идею полковнику. Он тебе сразу новый ключ даст...
– Разводной! – подхватил с заднего сиденья Серегин. – В сортире уже месяц труба течет, починить некому, вот ты и займешься. Это как раз для гения работенка...
Востриков в ответ лишь презрительно фыркнул, еще немного поскрежетал шестеренками, переключаясь с четвертой передачи на вторую, с натугой вывернул неподатливый руль и въехал во двор дома, где, если верить базе данных ГАИ, проживал Алексей Колесников, реставратор из Третьяковской галереи, подозреваемый в убийстве своего коллеги Федора Кузьмича Макарова. Тело убитого со следами восемнадцати нанесенных вкривь и вкось ножевых ранений было найдено сегодня утром на кухне недавно купленной им квартиры в престижном многоэтажном доме. На столе имели место две бутылки водки – одна пустая, другая почти пустая, – два захватанных жирными пальцами стакана, а также тарелки с закуской, при виде которой славившийся среди своих коллег отменным аппетитом старший лейтенант Серегин завистливо облизнулся.
Орудием убийства послужил кухонный нож с черной пластмассовой рукояткой, брошенный убийцей на пол здесь же, в кухне. Из восемнадцати нанесенных этим ножом ранений смертельным, по утверждению медицинского эксперта, было только одно – в горло. Удар получился прямо-таки профессиональный – надо полагать, чисто случайно. Если бы не эта "случайность", реставратор Макаров наверняка остался бы жить.
Охранник, несший службу в подъезде престижной двадцатичетырехэтажной башни, где не так давно поселился Макаров, показал, что около шестнадцати часов вчерашнего дня к Макарову приезжал какой-то человек на автомобиле марки "мазда" прошлого года выпуска. При себе визитер имел спортивную сумку, в которой опытное ухо охранника без труда уловило звон стеклотары. Гость пробыл у Макарова часа полтора, после чего вышел из дома, сел в машину и уехал. Охраннику показалось, что он был не совсем трезв; во всяком случае, "мазда" стартовала слишком резко и, выезжая из двора, сильно ударилась колесом о бордюр. На всякий случай охранник запомнил номер машины и даже записал его на бумажке, чтобы ненароком не забыть.
Зная номер, установить личность владельца автомобиля оказалось плевым делом, и даже после поверхностного осмотра места происшествия картина преступления стала ясна всем, включая такого зеленого новичка, как Мамедов. Картина получалась самая что ни на есть банальная: коллеги выпили водочки, закусили и в ходе сопутствовавшего совместному распитию задушевного разговора чего-то не поделили. Колесников, как более молодой и, следовательно, ловкий, первым дотянулся до лежавшего на столе ножа и ударил этим ножом собутыльника. Впав в пьяное буйство, человек не контролирует себя, и Колесников, по всей видимости, наносил своей жертве свирепые и неумелые удары до тех пор, пока один из них случайно не угодил в горло и Макаров наконец не перестал подавать признаков жизни...
Дело было вполне рутинное, и уже через два часа после обнаружения тела к Колесникову на дом выехала опергруппа, на всякий случай усиленная нарядом милиции. Наряд взяли с собой потому, что, как удалось установить, Колесников хранил дома зарегистрированное помповое ружье и мог, чего доброго, сгоряча, с перепугу пустить его в ход. В возможность такого развития событий никто, по большому счету, не верил; исключение составлял только мальчишка Мамедов, который, как все новички, лишь об этом и мечтал, чтобы потом хвастаться перед девчонками своим геройством и показывать нарочно проковырянные гвоздем дырки в одежде, рассказывая, что, пройди картечь на миллиметр правее...
Сопровождаемая тарахтящим "уазиком" "Волга" с оперативниками вкатилась во двор и остановилась.
– Вот урод, – сказал Востриков и выключил двигатель.
– Да, – согласился с ним старший группы капитан Спиридонов. – Вот это и называется: велика Россия, а отступать некуда.
– Что случилось? – забеспокоился Мамедов, который ничего не видел впереди из-за спинок сидений с высокими подголовниками.
Он привстал, просунув голову между сиденьями, и сразу же увидел в какой-нибудь паре метров от капота "Волги" косо припаркованную у бордюра новенькую "мазду-626" цвета "вишневый металлик". Приметы машины совпадали с теми, что дал охранник, номер тоже; это была машина Колесникова, брошенная чуть ли не посреди дороги прямо напротив подъезда, где он жил.
Такую вопиющую глупость мог совершить только мертвецки пьяный человек, действительно не помнивший о недавно совершенном убийстве или не придавший ему значения – опять же потому, что был пьян до полной потери сознания и действовал, что называется, на автопилоте. Всем членам опергруппы, даже неопытному Мамедову, представилась примерно одна и та же картина: они долго звонят в дверь, и наконец им открывает хозяин – взъерошенный, заспанный, в одних трусах, опухший с перепоя и никак не могущий взять в толк, что здесь, собственно, происходит.
Невыспавшийся Спиридонов снова длинно, с подвыванием зевнул, а юный Мамедов, не удержавшись, разочарованно вздохнул. От огорчения он даже оставил в покое застежку кобуры, которую теребил всю дорогу.
– Да, братишка, сегодня тебе героем не стать, – сочувственно сказал ему насмешливый Серегин. – Ну, не переживай. Баба с воза – кобыле легче. Хватит еще на твой век пальбы, пропади она пропадом.
– Это точно, – согласился со своего места Востриков. – У нас тут, слава богу, не Мухосранск какой-нибудь, а Москва, здесь этого дела сколько хочешь.
Мамедов проворчал в ответ что-то обиженное, и оперативники вышли из машины. Капитан Спиридонов расставил по местам постовых милиционеров, похожих в своих бронежилетах на неуклюжих серых медвежат с автоматами, и, прихватив с собой двоих автоматчиков для пущей солидности, опергруппа стала подниматься по лестнице на третий этаж, где находилась квартира Колесникова.
– Здесь, – сказал Спиридонов, останавливаясь перед дверью.
Он нажал на кнопку звонка, и все отчетливо услышали доносившееся из квартиры противное дребезжанье. Минуты через две стало ясно, что открывать им никто не собирается. Спиридонов постучал в дверь кулаком и крикнул: