И все же ни та, ни другая версия причин Троянской войны не безукоризненны, и дело не в поисках новых с помощью домыслов, а в продолжении археологических и вообще исторических исследований в Эгейском бассейне.
А нужно ли заниматься розысками причин таких столь далеких от нас событий, как Троянская война? Мы уже отвечали на ото утвердительно в самом начале книги. Любые доселе неясные места человеческой истории требуют к себе внимания, Гомер донес до нашего времени «дела давно минувших дней», облеченные роскошной народной фантазией, но действительно бывшие и давшие первый толчок развитию древнегреческой истории и литературы. В поэмах Гомера есть и цветы высокой поэзии, и документальные научные данные. То и другое — обширное поле для читательских чувств и мыслей.
Основные «слагаемые» собственно гомеровского вопроса — кем и как были созданы знаменитые эпические поэмы? — в настоящее время уже хорошо освещены историками и филологами. «Илиаду» и «Одиссею» создал Гомер, но кто он был, мы никогда не узнаем. И в недоступности этой тайны есть своя непреходящая прелесть. на вопрос, кем, одним лицом или многими были сотворены «Илиада» и «Одиссея», современная паука ответила: и одним великим поэтом, и многими его подготовителя-ми-предшественниками. В этом тоже есть и прелесть, и величие преемственного народного творчества.
Гомеровы поэмы нужно все глубже изучать тем, кто к этому призван и вооружен знаниями, зато всем и каждому доступно наслаждаться ими.
Прошло полгода, как автор поставил в конце своей рукописи последнюю точку, а в «Литературной газете» от 10 апреля 1985 г. появилась интереснейшая заметка о новых важных материалах по истории Трои. Сообщалось, что американскому лингвисту из Гарвардского университета профессору К. Уоткинсу удалось обнаружить среди археологических документов по древнейшей истории Малой Азии отрывок текста, написанного на лувийском языке, из которого следует, что Троя, возможно, называлась у местных племен Вилусой, что и сами троянцы говорили на лувийском языке. Этот последний, один из древних, ныне мертвых малоазиатских языков, входил в индоевропейскую языковую группу. Предполагается, что сам прочитанный отрывок относится к эпической поэме, написанной на 500 лет раньше «Илиады», т. е. задолго до Гомера. Если так, то троянцы и дарданцы были малоазиатскими аборигенами, национально чуждыми грекам, и обладали высокоразвитой культурой, включая письменность. Эти прямо-таки сенсационные данные, если они будут подтверждены, вероятно, внесут повое понимание в отдельные стороны «гомеровского вопроса», по вместе с тем отнюдь не опровергнут Гомера и не бросят тень на его поэмы. Все сказанное в пашен книжке полностью сохраняет силу, так как нами представлены читателю события и судьбы героев Троянской войны в том виде, как они показаны в этих поэмах.
Время покажет, правы или не совсем правы Гомер и гомеровская традиция, не колебавшаяся в течении но крайней мере двадцати пяти веков.
Об авторе этой книги
Впервые я увидел Николая Александровича Флоренсова в сентябре 1947 г. на вводной лекции по общей геологии для группы студентов-первокурсников геологической специальности Иркутсткого университета. В светлой аудитории на втором этаже старого здания университета по Вузовской набережной, 20 (сейчас бульвар Гагарина), где собиралась наша группа, от двери до кафедры неторопливо проследовал лектор — невысокого роста, в очках, с богатой шевелюрой волнистых русых волос, опрятно одетый и собранный. Негромко поприветствовав нас и представившись, доцент Флоренсов, заведующий кафедрой динамической геологии, прочел нам первую лекцию по нашей будущей специальности. С тех пор прошло уже более 40 лет, но я и сейчас хорошо помню, как после первых фраз общего характера он овладел нашим вниманием, и мы на едином дыхании прослушали всю лекцию. Впоследствии лекции но общей геологии воспринимались нами по-особому, мы шла на них, предвкушая радость познания нового и приобщения к профессии.
Два года спустя Николай Александрович прочел нам полный двухсеместровый курс динамической геологии и геоморфологии. К тому времени мы, студенты-третьекурсники, уже понимали толк в лекторах и лекциях. Ораторское и педагогическое искусство Флоренсова нас просто зачаровывало. Для меня это нередко оборачивалось тем, что, увлеченный лекторским монологом, я забывал конспектировать материал. Сила и привлекательность этих лекций определялась в первую очередь единством слова и авторской мысли, нестандартностью изложения материала. В них всегда было приглашение к размышлению вместе с лектором. Такая объемная передача знаний — дар довольно редкий, и Н. А. Флоренсов обладал им в полной мере.