В тот день Ахилл отогнал бежавших в ужасе троянцев — одних к городу, других к реке Скамандру. Ища спасения, сыны Трои бросались в воду. Многих из них Ахилл убил в реке. Там же он встретил сына Приама Ликаона. Не так давно юноша уже побывал у него в руках. Как-то ночью Ахилл прокрался в сад Приама, расположенный у самых стен города, где царевич обтесывал ветки смоковницы, готовя их для колесницы. Ахилл похитил юношу и продал на остров Лемнос. Друг Приама Гаэтий выкупил Ликаона и отослал в Арисбу, откуда царевич бежал и вернулся в отчий дом. Одиннадцать дней юный сын Приама веселился с друзьями, а на двенадцатый снова попал в руки Ахилла, которому суждено было низринуть его душу в Аид, хотя она идти туда не хотела.
Ликаон стоял нагой на берету реки. Он был без щита, без шлема и копья. Ликаон едва держался на ногах от усталости. При виде его Ахилла обуял гнев.
— О боги! Я вижу великое чудо! Стало быть, и убитые мною троянцы воскреснут и выйдут из подземного царства, если вернулся этот юноша, проданный мной в Лемнос. Значит, его не удержала и морская пучина, которая держит многих. Пусть теперь он отведает моего копья. Я хочу увидеть, вернется ли он из царства мертвых, или мать-земля удержит его, как она держит и более сильных.
Так говорил Ахилл, а юноша подходил к нему полумертвый от страха, готовый обнять ноги героя — так он желал избежать смерти. Когда Ахилл занес копье, готовый ударить, Ликаон упал и обнял его ноги; копье, просвистев над его головой, воткнулось в землю дрожа. Юноша левой рукой обнимал колени Ахилла, а правой схватил копье и, не выпуская его из рук, молил о пощаде.
— Я обнимаю твои колени, Ахилл, пощади и помилуй! Я достоин пощады! Вспомни, в тот день, когда ты меня полонил в цветущем саду моего отца, ты угощал меня хлебом. После ты меня продал в Лемнос, разлучив с отцом и друзьями. Ты получил за меня сто тельцов. Ныне же я готов откупиться тройной ценой. Сегодня лишь двенадцатый день, как я вернулся в Трою после многих страданий. И пагубный рок вновь вверг меня в твои руки! Видно, я ненавистен Зевсу, если вторично попадаю в твои руки. На краткую жизнь родила меня мать Лаофоя, дочь престарелого Алта, царя племени храбрых лелегов. Лаофоя была одной из жен Приама, она родила ему двоих детей, и обоих ты убиваешь. Врата Полидора ты уже сразил, заколол его острым копьем. То же случится и со мной. Знаю, мне этого не избежать, если так хочет бог. Но я прошу тебя, и ты прими мою просьбу к сердцу: не убивай меня! Гектор, лишивший тебя благородного, нежного друга, не единоутробный мой брат.
Но Ахилл ответил ему без жалости:
— Что ты говоришь мне о выкупе, безумный? Пока Патрокл наслаждался сиянием солнца, я иногда миловал троянцев. Многих я полонил и за многих принял выкуп. Но теперь никому не будет пощады. Всех вас, троянцев, и особенно сыновей Приама, ждет смерть. И ты умри! О чем ты рыдаешь? Умер ведь Патрокл, который был несравненно прекраснее тебя! Видишь, каков и я — красив, могуч, сын богини и знаменитого отца! Но и мне своей судьбы не избежать. Настанет утро, вечер или полдень, и враг исторгнет мою душу копьем или крылатой стрелой.
При этих словах у Ликаона дрогнуло сердце. Он уронил копье и, дрожа, сел. Ахилл же, выхватив обоюдоострый меч, вонзил его в шею юноши, около ключицы. Меч вошел по самую рукоять. Юноша упал ниц, и кровь залила землю[122].
Среди троянских воинов, в ужасе бежавших с ратного поля, искавших спасения от разгневанного Ахилла в стенах города, Приам не нашел ни Ликаона, ни Полидора. Несчастный отец еще надеялся, что их взяли в плен. Может быть, пленников удастся выкупить? Он не пожалел бы ни золота, ни серебра. Приам боялся не только за этих двух сыновей, но и за Гектора, который остался в поле, за воротами, а потом вступил в единоборство с Ахиллом.