Говоря об оружии, сказители старались на протяжении многих лет и даже столетий придерживаться определенной традиции. Они считали, что героям подобает сражаться только бронзовым оружием. Почему же при описании погребальных обрядов они поступали иначе, рассказывая только об обряде кремации, тогда как во времена Троянской войны, в микенскую эпоху, трупы закапывали в землю, не сжигая?
Исследователи пытаются разрешить это противоречие различными способами. Вот одна из остроумных гипотез, основывающаяся на том, что в микенских могилах действительно покоятся несожженные останки, хотя во многих — или вблизи могил — видны следы огня. Огню предавалась часть даров покойному, а также жертвенные животные. Происхождение этого обычая, возможно, таково: какое-то время после прибытия на территорию Греции (вспомним — ахейцы прибыли на Пелопоннесский полуостров в начале II тысячелетия до н. э.) пришельцы сжигали своих покойников, но вскоре восприняли от местного населения обычай погребения несожженных трупов. Особенно быстро этот обычай переняли представители высших слоев. При этом кое-что осталось от прошлого: часть даров и жертвенных животных сжигали в могиле или рядом с ней. Во время нашествия дорийцев высшие слои микенского общества были уничтожены, и кремация снова стала общепринятым обычаем. Но и в предшествующий период, в эпоху процветания Микен, сожжение трупов бытовало там, где не столь определенно ощущалось влияние крупных юродских центров, ослабевавшее также во времена великих военных походов, например, в годы Троянской войны.
Беседа Ахилла с тенью Патрокла заслуживает внимания не только как предмет ученых дискуссий, когда исследователи пытаются устранить противоречие между данными археологии и информацией, сообщенной поэмой. В ней чрезвычайно отчетливо выражено представление древних о смерти, которое в других частях поэмы передано не столь живо и образно.
Для героев Троянской войны смерть является последним пределом. Ибо загробная жизнь — это лишь печальное прозябание тени в мрачном подземном царстве.
Мертвых не ждут ни наказание, ни награда за поступки на земле. Все одинаково пребывают в стране Аида в виде печальных и бессильных призраков. Души павших в битвах отходят от тел с горьким воплем, оплакивая, как часто повторяет поэма, «юность и крепость». Ни погребальные обряды, ни курганы и дары — ничто не может принести покойному счастья на том свете. Самое большее, что могут сделать близкие, это помочь умершему войти в широкие ворота, чтобы вечно блуждать по бескрайним просторам преисподней вместе с остальными тенями.
Значит, со смертью тела кончается все. Такое понимание смерти вело к тому, что наивысшим благом почитались громкая слава и возможность донести до потомков свое имя и память о подвигах. В понимании древних, это была единственная доступная человеку форма бессмертия. Отсюда боязнь неблагочестивыми поступками или трусостью снискать себе дурную славу. Этого страшились более всего. Вот почему воины без колебаний шли на верную смерть, сражались со значительно сильнейшим противником.
Желание вечной, непреходящей славы побуждало высоко ценить тех, кто был ее хранителями — певцов-сказителей. Герои, сражавшиеся у высоких стен Трои, не обманулись в своих надеждах — им не помешали ворота Аида и благодаря песням они будут жить до тех пор, пока существует европейская культура.
Троянская война в эпосе и в истории
Когда мне предложили снабдить перевод книги А. Кравчука научными комментариями, я согласился не раздумывая. Книгу я читал, ока произвела приятное впечатление. Однако, написанная несколько десятилетий назад (перевод осуществлен с шестого издания), она нуждается в корректировке: наука с тех пор заметно продвинулась. Кроме того, автор книги — античник широкого профиля, в течение ряда лет профессор Варшавского университета, — много занимался популяризацией античной культуры. Специальных исследований по Гомеру и Троянской войне он не вел. С одной стороны, это создавало известные преимущества для популяризации, обеспечивая — при высоком научном уровне-некоторую отстраненность от профессиональных споров, а значит, объективность, без чрезмерного углубления в детали. С другой — это порождало опасность недосмотров и гарантировало предпочтение традиционных точек зрения, что мешало высветить новации, проблемы и перспективы. Я же последние годы занимался именно специальными исследованиями гомеровского эпоса, поэтому полагал, что задача не составит особого труда.