– Так оно и есть, – ответил Парис искренне. – Дар Гектора – мастерство в войне. Мой – лишь любезность и красота, и все же не стоит презирать того, что не достигается практикой, а исходит непосредственно от благословения богов. Никто не может завоевать то, чего ему не дано.
– Дары богов – самые лучшие достоинства, – автоматически отозвался царь, но его взгляд был устремлен на дверной проем, где слабая суматоха слуг отметила появление его жены.
Хорошенькая девушка пододвинула кресло к очагу, а другая наклонилась, чтобы поправить мягкий коврик перед ним. Третья вкатила серебряную корзину, поперек которой лежала ручная прялка с ярко-синей шерстью для прядения. Позади всего этого шествовала госпожа – Елена. Менелай перевел взгляд на своего гостя, ожидая восхищенного вздоха, каким обычно незнакомцы приветствовали ослепительную внешность самой красивой женщины на земле. Губы Париса и впрямь приоткрылись и слегка зашевелились, но он не издал ни звука. Менелай, пораженный обаянием внезапной улыбки Париса, не заметил, что и Елена слегка вздрогнула при виде такого красивого молодого человека. И конечно, он не мог услышать голос Афродиты, который отчетливо звучал в ушах Париса: «Ты получишь в жены самую красивую женщину в мире».
Парис взял кифару, чтобы спеть песню для Елены, а ее муж был доволен, что этим вечером его жена задержалась с ними в зале. В последующие вечера она снова оставалась допоздна, а Парис тем временем очаровывал ее шепотом и взглядами, интонациями своего голоса, когда пел для нее, украдкой касаясь ее руки. У Менелая, довольного веселым обаянием своего гостя, и в мыслях не было, насколько тот восхищен Еленой. Все мужчины столбенели при ее виде, однако, хотя она не сильно любила своего мужа, не проявляла симпатии к другим. И царь считал ее холодной по натуре.
В конце концов в одну безлунную ночь Елена тихо встала с ложа, которое она делила с мужем, чтобы украдкой спуститься вниз по узкой лестнице и пройти через большой зал, где во сне беспокойно ворочались слуги. Во внутреннем дворе Парис катил свою легкую колесницу, а его слуга в это время вывел лошадей за ворота, где не было слышно, как их запрягают. Парис живо вскочил в колесницу и обнял рукой Елену, держа поводья. Слуга шарахнулся в сторону от несущихся коней. В темном сонном зале грохот колес был похож на далекие раскаты грома, разносящиеся все дальше и дальше по холмам.
На морском побережье ранним утром огромный корабль, на котором Приам отправил своего любимого сына, поспешно поднял паруса. Его длинные весла ровно рассекали серую воду, когда Менелай проснулся один в своем дворце в Спарте. Самая красивая женщина в мире оставила своего мужа. Гость, которого приняли с честью, вероломно ограбил своего радушного хозяина.
Безумие Одиссея
Отец Елены был прозорливым человеком. Когда он увидел, что его дочери добивается каждый принц в Греции, то решил заставить ее выбрать себе в мужья самого великого из них всех. Поэтому он принудил каждого претендента присягнуть, что тот в будущем будет считать мужа Елены своим повелителем. Так случилось, что Менелай, тот, на кого в конце концов пал выбор царя, был не слишком инициативным и до настоящего времени не требовал услуг от царей Греции. Однако, когда были направлены послы, чтобы вернуть сбежавшую Елену назад, троянцы, конкуренты Греции в торговле, поддержали Париса. Они отказались вернуть Елену или даже выплатить выкуп. Не оставалось ничего иного, как наказать Трою. Поэтому Менелай, подстрекаемый своим более честолюбивым братом, Агамемноном, разослал всем царям призыв встретиться с ним в Авлиде, где уже в полной боевой готовности стоял флот.
Большая тревога охватила царей Греции, когда эта весть достигла их. Прошли годы с тех пор, как они добивались руки Елены. Те, кому она не досталась, выбросили ее из головы и женились на других. Теперь они были мужьями и отцами, занятыми заботами о своих царствах. Хотя они ревниво относились к могуществу Трои, но понимали, что эта семейная ссора их не касается да и город находится очень далеко. Царства приходилось оставлять на жен, которые будут противиться, на постаревших отцов или на еще не ставших взрослыми сыновей. Морские просторы опасны. А успех сомнителен. Хотя цари Греции публично не осмелились бы нарушить свою присягу, все же было ясно, что они не хотели уезжать.
Чем больше цари колебались, тем решительнее настаивал Агамемнон. Ему выпал шанс повести за собой самый большой из флотов в мире и осадить самый великий из городов. Его послы были настойчивые, тщательно отобранные, а Паламед, самый умный из них всех, был послан в Итаку, где жил царь Одиссей.