Сэм жевал одну из своих больших черных незажженных сигар. При мне он их не зажигает, потому что я не выношу запаха их дыма и сразу же ухожу. Он провел ручищей по своим серебристо-серым волосам, передвинул сигару из одного угла рта в другой и сказал:
— Мы ничего не вытянем из Максима, Шелл. Он один из тех людей, которые могут переносить лишения неделями, и которые даже не спросят, где находится туалет.
Максим, Роберт Максим, Кубби.
— Даже если он и будет говорить, то это ничего не даст, — сказал я. — Да меня, откровенно, интересует только Тони.
— Да.
Он закусил свою сигару.
— Если ты действительно видел его, вряд ли можно ожидать от него откровенного признания. К тому же ты не уверен, Шелл.
— Самое скверное, но три из пяти, что это был Тони. Допив кофе, я поехал на свидание с Джонни Троем. Я опаздывал больше, чем на ч с. Возможно, он откажется со мной говорить. «Ройалкрест» стоял на Голливудском бульваре. Роскошный, восьмиэтажный отель — апартаменты в спокойном жилом квартале, где масса деревьев, большие зеленые лужайки и в то же время рядом центр Голливуда. Вестибюль был просторным и прохладным, комфортабельно обставленным пышными современными диванами и стульями. Я воспользовался внутренним телефоном, чтобы позвонить Трою, и кто-то предложил мне подняться наверх. Скоростной лифт молниеносно доставил меня под самую крышу. Я нашел дверь и постучал.
Впустил меня определенно не Джонни Трой. Сначала я подумал, что это девушка, но не в моем вкусе, потом сообразил, что это был парень. Отворив дверь, он торопливо махнул рукой и, не проронив ни слова, возвратился в тускло освещенную комнату. На нем была свободно ниспадающая белая рубашка с большим воротником, узкие черные брюки из какой-то эластичной ткани и темные шлепанцы. Когда я прошел следом за ним в комнату, он эффектно упал на мягкую атласную подушку возле парня в тельняшке, синих джинсах и высоких коричневых сапогах. Этому парню нужно было давно побриться.
Тихо звучала одна из пластинок Джонни Троя, которой у меня еще не было. Что-то о том, что он «любил любовь, которая больше любви». Песня мне показалась грубоватой.
Я находился в большой комнате, напоминающей вестибюль маленького отеля в фешенебельном квартале города. На подушках в самых непринужденных позах сидело или лежало человек пять-шесть. Справа от меня стоял прекрасный низкий диван, обитый золототканным материалом. На нем сидело еще трое, а возле дивана, опираясь на шероховатую черную поверхность камина, в котором горели дрова, примостился Джонни Трой.
В помещении находилось немало колоритных фигур, но в присутствии Троя они все казались бесцветными тенями. Он не был одет как-то по-особому, нет. На нем был синий пиджак, рубашка и галстук немного светлее, кремовые брюки. Но в этом парне был какой-то особый шарм, он невольно притягивал к себе всеобщее внимание. Есть такие люди, в наружности которых нет ничего особенного, но стоит им войти в комнату, как все глаза обращаются на них, будто подчиняясь магниту.
В Джонни имелся такой магнетизм, к тому же он вообще был привлекательным парнем. Очень высокий, стройный, красивый. Его светлые волосы с золотым отливом образовывали подобие нимба вокруг головы. Когда он что-то доказывал своим собеседникам, он подчеркивал значение сказанного грациозными движениями руки.
Как только я вошел, он повернулся, взглянул на меня, поднялся и пошел навстречу. Протянув руку, он улыбнулся и спросил:
— Мистер Скотт?
Я кивнул. Мы обменялись рукопожатиями, и он продолжал:
— Юлисс позвонил и предупредил о вашем визите. Я ожидал вас чуть раньше, вот почему не встретил у дверей.
— Прошу извинить за опоздание, мистер Трой, у меня произошла… небольшая неприятность на дороге.
— Все в порядке. Надеюсь, вы не возражаете против этой банды?
Он махнул рукой, указывая на присутствующих, нахмурился и добавил:
— Многие из них не признают никаких условностей. Не разрешайте им выбить себя из седла.
Он подмигнул мне, я усмехнулся в ответ.
— Этого не случится.
— Прекрасно. Мы все друзья. Большинство из них — клиенты Себастьяна. Полагаю, вы многих знаете, хотя бы заочно.
Я действительно увидел несколько знакомых физиономий. На золотом диване сидел Гарри Бэрон, местный диктор и отчасти писатель. Его легко было узнать по белой прядке в волосах. Глаза у него были надменные, холодные, но он ухитрялся ими замечать самый «горячий» материал, который не привлекал внимание других. Белая прядка придавала ему очень решительный вид, что соответствовало истине. Его репортажи были злободневными и весьма зубастыми. Рядом полулежал худощавый, бледно выглядевший Рональд Дэнгер, написавший лучший бестселлер сезона. Про этот дурацкий роман с названием «Ляг и умри», который и я прочитал, писали в свое время очень много.
Парень, впустивший меня в дом, был каким-то поэтом, хотя я не мог припомнить его имя, а тип в сапогах был скульптором. Я видел фотографию его последнего творения, состоящего из половинок автомобильной оси, тряпичной куклы и разбитого унитаза. Вроде бы он получил за него какую-то премию, но что именно я не мог припомнить.
Заговорил Джонни Трой:
— Мне нужно еще выпить, мистер Скотт, после чего я предоставлю себя полностью в ваше распоряжение. Составите мне компанию? Скотч? Бурбон? Есть еще…
— Бурбон с содовой. Спасибо.
Трой потащил меня через комнату и взял чистые стаканы с низенького столика, потом мы прошли к бару в углу комнаты. Бормотание и голоса на секунду смолкли, все глаза проводили меня. Дело было вовсе не в моем потрясающем магнетизме. Взгляды были холодные, почти враждебные. Удивляться не приходилось. Я не был «своим» и не стремился им стать.
Наполнив стаканы, Трой сказал, почти извиняясь:
— Обычно здесь не бывает столько народу, мистер Скотт. Но после…
Он запнулся, потом продолжил потише:
— … после того, как Чарли умер, мне не хочется быть одному. Тут так… пусто. Уверен, что вы понимаете. Потом, не ожидая моего ответа, спросил:
— Вы ведь хотите спросить меня о Чарли, так ведь?
— Совершенно верно. Надеюсь, вы не возражаете?
Он как-то натянуто улыбнулся.
— Откровенно говоря, возражаю. Я не хочу ни говорить об этом, ни даже думать. Но, как сказал Юлисс, это случилось. Не могу же я притворяться, что этого не было.
Он сделал два-три больших глотка из своего бокала, куда налил виски с апельсиновым соком. Я заметил, что он был уже в подпитии.
— Ну, так что же в первую очередь?
— Я хотел бы взглянуть на апартаменты, в которых жил Чарли, если вы не против. И балкон, с которого он упал.
— Пойдемте со мной, — ответил он и вышел в холл, где имелась еще одна дверь, которую он открыл. Апартаменты Чарли были точно такими же, как у Троя, но только с обратной планировкой, если можно так выразиться. Если гостиная Троя выходила окнами на Голливудский бульвар, а огни города сверкали слева, у Чарли же огни светились справа.
В спальне было несколько фотографий в красивых рамках, штук пять девушек, весьма красивых и соблазнительных, один портрет самого Чарли, несколько снимков его вместе с Троем. На одном из последних он стоял рядом с Джонни перед зданием ночного клуба, рука Троя покоилась у него на плече. Чарли был ростом всего в пять футов шесть дюймов, на этой фотографии высоченный Трой буквально превратил его в карлика. Чарли вовсе не был красив, у него была круглая мясистая физиономия и грустные глаза клоуна, но, если судить по имеющимся здесь фотографиям девушек, они находили его интересным.
Я невольно задумался, каково ему было все время находиться рядом с рослым красавцем, энергичным, исключительно популярным и насмешливым Троем, и снова, как недавно во время разговора с Сильвией Вайт, мне пришло в голову, что он не мог не переживать из-за этого.