— А еще какие варианты есть?
— Больше никаких, — честно ответил тот.
— Зачем тогда спрашивать?
— Для приличия. И чтобы контакт наладить. Нам же некоторое время придется провести бок о бок. Так как вам?
— Нормально, — усмехнулся тот и снова заговорил чуть громче: — Можно подумать, у меня есть выбор…
— Это верно, выбора нет. — Разговорчивый Генчик засмеялся негромко. — Не кричите только.
— Что, простите?
Говорю: слышу я нормально. Не надо так кричать.
— А, извините.
Вообще, вот странность, оказался он парнем вполне приятным и незлобивым. И даже… ну чего лукавить, немного понравился Григорьеву. Хотя бы тем, что не носил с собой паяльников и утюгов. Что, несомненно, прибавляло ему обаяния. Алексей Алексеевич вообще очень не любил огнеопасные бытовые приборы.
— Только хочу сразу предупредить, — сказал Григорьев, — туров в продаже уже нет. А без тура на борт вам не попасть.
— Ну, это уже не ваша забота, — с прежней улыбкой заметил Генчик. — Правда?
— Чистая, — согласился Григорьев. — Мне вообще плевать, попадете вы на судно или нет. Лучше бы, конечно, нет, но…
— Я попаду, — злобно ответил Петя. — Можешь поверить.
— Да я верю, верю… Помогите-ка встать. — Григорьев протянул руку «конвоиру». — Неужели вы, трое здоровенных битюгов, боитесь одинокого старика? Да не стану я кидаться на вас. Мне еще жизнь дорога. Ну же? — Генчик смотрел на него с явным любопытством. — Что вы так смотрите, юноша? Сами уронили, сами и поднимайте. Это ведь вы ломились в дверь? Ну, значит, я из-за вас лежу. Так дайте, черт возьми, руку и не выпендривайтесь.
— А он мне, — Генчик засмеялся, — нравится. — Он ухватил Алексея Алексеевича и потянул так, что тот едва не влип в противоположную стену.
— Когда, говорите, круиз-то начинается? — спросил у Савинкова Генчик.
— Сегодня вечером.
— А аукцион когда будет?
— Завтра вечером. Послезавтра утром судно приходит в Стамбул. Из Стамбула масса народу полетит самолетом.
— Угу… — Генчик подумал секунду. — Миха, — сказал он самому здоровому, — ты за этим хорьком в оба глаза смотри. Чтобы он, не дай бог, не срыл. Думаю, когда все закончится, у Алексея Алексеича возникнут к нему вопросы.
— Можете не сомневаться, — многообещающе сказал Григорьев. — Еще как возникнут. Уже возникли.
— Я так и подумал, — понимающе и абсолютно серьезно кивнул Генчик. — Но это уже ваши дела. Все, давайте в аэропорт.
Миха вцепился в Петра, как вампир в жертву.
— Пошел! — рыкнул он. — Шевели копытами, урод… Парить он нас еще будет. «Двести тыщ». Надо же, жлобяра.
С ними вышел и второй качок.
— Алексей Алексеевич, дверь закройте, пожалуйста, понадежнее, — попросил Генчик.
— Да ради бога.
Налетчик прошелся по квартире, оглядел комнату, удовлетворенно хмыкнул, повернулся к Алексею Алексеевичу, спросил спокойно, едва ли не дружески:
— Алексей Алексеич, вы чем занимались до того, как мы пришли?
Григорьев, следивший за ним взглядом, поплотнее запахнул халат, вздохнул:
— Отдыхал. Коньяк пил. Что еще… телевизор смотрел.
— Коньяк пили? — улыбнулся Генчик. — Хорошее занятие. Одобряю. Так не смущайтесь, пейте себе дальше. Отдыхайте, смотрите телевизор. Ведите себя как обычно. Ничего не произошло, все нормально…
— Что?
— Пейте, говорю. Пили коньяк? Ну вот и пейте себе. Не беспокойтесь ни о чем.
— Спасибо, что разрешили, — вздохнул Григорьев. — А то я уж и не знал, что делать…
— Да ладно, Алексей Алексеевич… Что вы злитесь? Мы вас не били, наручниками к батарее не пристегивали, в подвале на хлебе и воде не держали. За неудобства перед вами извинились. Как только мы получим деньги, разбежимся, чтобы никогда больше друг друга не видеть.
— Не получится разбежаться, Гена! — гаркнул Григорьев. — Вы ведь не московские?
— Нет, — признался тот.
— Петя с вашей помощью обломает игру такому большому человеку, что вас достанут из-под земли.
— Какому, если не секрет? — прищурился Генчик.
— Владимира Андреевича Козельцева знаете?
— Слыхал, — кивнул тот. — Серьезный дядечка.
— Очень серьезный. Даже более чем. Людям такого ранга дорогу перебегают только законченные кретины. — Алексей Алексеевич вздохнул. — Вы, Гена, на кретина не похожи. Я предлагаю вам сделку. Вы мне дадите позвонить, я поговорю с Козельцевым, чтобы вас не трогали.
Гена задумался, затем засмеялся, покачал головой.
— Не пойдет, Алексей Алексеевич. Во-первых, Петя обещал нам деньги только в том случае, если он выкупит картины.