— Папа, не был бы уверен — не поехал бы. Ты же знаешь, своим людям я доверяю.
Дима посерьезнел окончательно. Его отец был мастером по части портить людям настроение.
— Доверяй, но проверяй.
— Вадим проверит. Ты же ему доверял?
— Доверял. Но Вадим был моим советником и никогда не решал вопросов, касающихся непосредственно моей жизни.
— Надо же ему продвигаться по службе, — философски заметил Дима. — Не волнуйся. Он все сделает.
— Не волноваться? — Вячеслав Аркадьевич усмехнулся натянуто. — Ты мне сын все-таки.
— Я об этом помню, — сказал Дима, выбираясь из кресла. — И стараюсь соответствовать. Мне скоро ехать, пап.
Вячеслав Аркадьевич кивнул, указал на стоящую в углу пару пластиковых дорожных чемоданов.
— Деньги.
— Спасибо.
— Не за что. Позвони, как все пройдет.
— Обязательно. — Дима поднял чемодан, охнул, согнулся под тяжестью. — Ничего себе.
— Десять миллионов долларов — это тебе не кулек леденцов, — спокойно заметил Мало-старший. — Двадцать килограммов зеленой бумаги, нарезанной казначейством США. Почему они все так любят доллары? — спросил он вдруг. — Почему не просят марки или фунты стерлингов?
— Придерживаются общепринятых стандартов, — пропыхтел Дима, поднося чемоданы к двери. — Мне лично интересно другое: как Козельцев собирается их тащить?
— Скорее всего никак. Переложит в другую ячейку, а потом вернется с двумя носильщиками и толпой охраны. Только ты учти, — Вячеслав Аркадьевич вновь углубился в расчеты, — это общаковские деньги. Нам их к вечеру вернуть надо.
— Вернем, — ответил Дима. — Я же обещал.
— Обещал, обещал, — пробормотал Мало-старший. — Я тоже много кому чего обещал.
— Пап, — нахмурился Дима.
— Извини, — просто сказал Вячеслав Аркадьевич. — Это я так, для проформы. От волнения.
Дима прикинул, как бы поудобнее взяться за ручки.
— Принимается. — Он ухватил чемоданы, оторвал от пола. — Ладно. Я пошел.
— Ни пуха, — глядя на него, сказал Вячеслав Аркадьевич.
— К черту, — ответил Дима и вышел из кабинета.
Светлана завтракала в столовой. Увидев Диму, изумленно вздернула брови.
— А почему с чемоданами? Ты что, куда-то уезжаешь?
— Ненадолго.
Дима присел за стол, налил себе апельсинового сока, чашку кофе, намазал маслом тост. Пожевал.
— И куда же, если не секрет?
— До вокзала и обратно.
Светлана хмыкнула, посмотрела на него изучающе, но вопросов больше задавать не стала, вместо этого кивнула на стол:
— Съешь яйцо. Вкусно. Полезно.
— Пузо наем.
— Ты-то? — Мачеха усмехнулась. — Да ты худой как спичка, Дим.
— Потому и худой, что не ем по утрам, — ответил Дима. Под окнами послышался шум двигателя подъезжающего «Понтиака». — О, а вот и Вадим. — Дима поднялся, подхватил чемоданы. — Пожелай мне удачи, — серьезно попросил он.
— Удачи, — улыбнулась Светлана.
— Спасибо. — Дима вышел из зала, покряхтывая под тяжестью чемоданов.
На лестнице послышались голоса. Видимо, Вадим перехватил его по дороге. Через пару минут хлопнула крышка багажника. Заработал двигатель «Понтиака». Следом за тем заурчал Димин «БМВ».
В зал вошел Вячеслав Аркадьевич. Был он задумчив, если не сказать хмур.
— Куда это Дима поехал? — спросила его Светлана.
— На вокзал, — рассеянно ответил Мало-старший.
— Это я уже слышала. А с вокзала?
— Если повезет, то домой.
— А если не повезет?
Вячеслав Аркадьевич присел к столу, придвинул обязательную тарелку каши, взял ложку.
— А если не повезет, — сказал он мрачно, — то в морг.
К Москве поезд подошел в девять тринадцать утра. «Пивного» толстяка в купе не было. «Студентка» серьезно читала детективчик. Напарница наводила красоту. При свете дня она выглядела очень даже миленькой.
Григорьев умылся, облачился в привычный костюм, дождался проводницу и попросил вернуть их билеты.
— Для отчетности, — улыбаясь, объяснил он.
Билеты были выданы незамедлительно. И хорошо. «Надеясь на лучшее, думай о худшем», — говаривали древние и были совершенно правы. Уже за десять минут до прибытия Алексей Алексеевич и его спутница стояли в тамбуре. На платформу они сошли одними из первых.
Здесь Григорьев отдал девушке ключи, сказал:
— Поезжай домой. Купи по дороге шампанского. Отпразднуем.
Девушка кивнула понимающе. Она никогда не спорила с Алексеем Алексеевичем. Раз Григорьев сказал «сделай так», значит, надо делать без долгих разговоров. В конце концов, именно он беспокоился об их безопасности.