Рис. 11. Траншея Шлимана с остатками поселения раннего бронзового века
Шлиман продолжал раскопки в течение трех сезонов и, наконец, 31 мая 1873 г. у окружной стены близ юго-западных ворот, находившейся на глубине 8,5 метров, наткнулся на настоящие сокровища. Вот как он описывает эти события:
«Идя вдоль этой окружной стены и открывая ее все более и более рядом с древним зданием и к северо-западу от ворот, я наткнулся на большой медный предмет самой замечательной формы, который тем более привлек мое внимание, поскольку мне показалось, что за ним я вижу золото… Чтобы спасти это сокровище от моих рабочих и сохранить его для археологии, нельзя было терять время; так что, хотя час завтрака еще не настал, я немедленно объявил païdos. Это слово неизвестного происхождения, которое пришло в турецкий язык, и здесь используется вместо греческого άνάπαυσις, или время для отдыха. Пока люди ели и отдыхали, я вырыл сокровище с помощью большого ножа. Это требовало огромных усилий и было сопряжено с большим риском, поскольку крепостная стена, под которой мне пришлось копать, каждый момент грозила рухнуть на меня. Однако вид стольких предметов, каждый из которых имел безмерную ценность для археологии, сделал меня бесстрашным, я и не думал ни о какой опасности. Но я не смог бы достать сокровище без помощи моей дорогой жены, которая стояла рядом со мной, готовая сложить вещи, которые я вырубал, в свою шаль и унести их»[27].
В нише, открытой Шлиманом, таился набор из 8830 изделий из драгоценных металлов – ожерелий, диадем, колец, брошей, браслетов. Благодаря брату Калверта Фредерику клад удалось вывезти в Афины. Поместив его в банк, коммерсант сообщил журналистам о том, что он нашел – ни больше ни меньше – сокровища троянского царя Приама. Сенсационная новость заняла первые полосы газет. Тиражировалась фотография Софии Энгастроменос в «уборе Елены». Изображения сокровищ Шлиман опубликовал в книге «Троянские древности», выпущенной в 1874 г. знаменитым издателем Фридрихом Арнольдом Брокгаузом.
Научная общественность, прежде не обращавшая никакого внимания на развлечения дилетанта, обрушила на него шквал критики. Профессиональных археологов привело в ужас то варварство, с которым Шлиман буквально разметал культурные слои древнего холма, уничтожив большую часть позднейших построек.
Рис. 12. София Энгастроменос в «Большой диадеме» из «клада Приама». Фото 1874 г.
Много вопросов вызвал и рассказ Шлимана, более походящий на сюжет из авантюрного романа. Как выяснилось позднее из переписки Софии с мужем, она попросту не могла участвовать в транспортировке сокровищ, поскольку находилась в это время в Афинах[28]. Кроме того, сомнительным представлялся сам состав клада. Так, например, золотой сосуд для напитков в 23 карата подозрительно напоминал соусницу XIX в., что в свете письма Шлимана к своему афинскому агенту от 28 мая 1873 г. с просьбой найти надежного ювелира стало восприниматься как доказательство подложности «сокровищ Приама». Согласно другой версии, «клад» мог быть составлен из предметов, либо купленных ранее на рынках Стамбула, либо же найденных в разное время на раскопках в Гиссарлыке[29]. Так или иначе, легендарному Приаму сокровища принадлежать никак не могли: они были найдены в культурном слое, на тысячу лет более древнем, чем «гомеровская Троя»[30].
27
28
Вообще, именно с публикации в 1950-х гг. эпистолярного наследия Шлимана и началось переосмысление его личности. Сопоставив данные из писем Шлимана и его автобиографии, ученые обнаружили, что «великий археолог» врет буквально на каждом шагу.
29
На подложности «Приамова клада» в особенности настаивал американский исследователь Дэвид Трейлл. См., напр.:
30
Уже позднее, во время раскопок 1882 г., Шлиману указал на этот факт архитектор Вильгельм Дёрпфельд, приглашенный для реконструкции городской планировки разных периодов существования Трои. Просидев четыре дня в своей палатке в полном молчании, Шлиман признал правоту своего коллеги.