— Может, тебя избрали в Совет? — предположил капеллан.
— Когда это в Совет избирали по жребию? А может, готовится большой турнир?
— В наши годы мы уже не тянем жребия, с кем сражаться, — Антониус учтиво сказал «мы», хотя сам никогда не надевал турнирных доспехов. — Нас уже сажают по обе стороны от королевы, чтобы подсказывать ей решение…
Решений он тоже не подсказывал.
— Так что же это за великий жребий? — Хозяин обвел взглядом толпу.
Никто ничего не понял — это и читалось на простых неподвижных физиономиях.
— Несите гонца в замок, — приказал Хозяин. — Да не в калитку, застрянете! Жили в тишине, в благости и просветлении, делами занимались, порядок соблюдали, нá тебе — жребий! Чует мое сердце, хлебнем мы беды с этим жребием!..
Бонно получил сообщение для съера Элиаса в городе из уст старшего королевского гонца, который нарочно для такого случая прибыл из столицы. Старший гонец тоже был немолод, передавать должность сыну не желал, и дорога до такой степени его доконала, что он вопреки Уставу велел Бонно выучить сообщение наизусть и отправил его, хотя такие новости обязан был довезти сам.
А вышло из этого, что их подслушали.
Хозяйка постоялого двора «Королевская сковородка» не имела намерения подслушать. Она просто стояла перед дверью с подносом и ждала, пока старший королевский гонец потребует вина и мяса. Можно было, конечно, установить на этом посту и глухонемого Пьера, который за хлеб и одежду помогал по хозяйству, не чураясь и бабьей работы. Пьер имел свойство сохранять неподвижность часами. Однако хозяйка полагала, что в Уставе про глухонемых ничего не говорится, а владельцы постоялых дворов там уж точно поминаются.
Узнав неслыханную новость, она подноса не уронила, не взвизгнула от восторга и вообще сказала вслух лишь «М-м-м…». Это была очень благоразумная женщина, и она сразу сообразила, какую пользу может извлечь из новости.
Вот почему едва ли не одновременно с Бонно в замок сьера Элиаса прибыла его младшая сестрица, дама Берта, которую он не видел сорок лет — и еще столько бы охотно не встречал. Брат с сестрой насмерть переругались, когда он, старший в роду, выдавал ее, засидевшуюся в девицах, замуж и не поддался на хитрость, которую она измыслила, чтобы увеличить себе приданое.
Берта, невзирая на годы, приехала верхом, ее сопровождали мужья двух ее дочерей и младший внук, это если не считать мелкой челяди.
Въехала она, разумеется, в главный двор, где и не сходила с коня, пока безмерно удивленный сьер Элиас, прекратив возню с мертвецки спящим Бонно, не велел подать себе парадную мантию и не спустился ей навстречу. Оба на старости лет стали чтить Устав так, как не делали этого смолоду, и сейчас Берта была вовсе не старой склочницей, а прибывшей в замок благородной дамой.
С другой стороны, сорок лет раздоров могли бы уж обоим и надоесть…
— Приветствую того, на кого пал высокий жребий! — сказала Берта, склоняясь в придворном поклоне перед братом.
То же повторили и зятья с внуком.
— Воля королевы — воля Судьбы! — ответствовал сьер Элиас, до крайности удивленный. Капеллан, стоя за его спиной, мучительно пытался прочесть по лицу Берты хотя бы намек на смысл высокого жребия. Но зловредная старуха как склонилась в реверансе, так и таращилась на обшарпанные носки братних сапог.
Тогда капеллан окинул взором уже сошедшую с коней челядь дамы Берты. Как почти всякий, кому приходится с юности видеть больше народу, чем это требуется для спокойствия и счастья, Антониус запоминал лица. И был немало поражен, увидев среди служанок старой дамы, прибывших на крупах солдатских лошадей, как им полагалось по Уставу, одно вовсе неожиданное личико.
Личико было полуприкрыто крыльями белого накрахмаленного чепца, подбородок захлестнут льняной вышитой лентой, однако капеллан знал, кого это принесла нелегкая.
Он не мог сейчас открыто помочь своему старинному другу, Хозяину, но меры безопасности принять всё же следовало. Он отступил чуть назад и нашарил руку Бернара, конюшего.
— Пошли-ка ты поскорее, сынок, за теткой Туанеттой, — не разжимая губ, потребовал капеллан.
— Неужто дама Берта рожать собралась? — так же, не разжимая губ, полюбопытствовал Бернар.
— Делай, что велю.
Поняв, что странный приказ отдан неспроста, Бернар тоже внимательно оглядел гостей — и присвистнул.
— Слушаю, милосердный отче…
А между тем брат и сестра вели странный и путаный разговор. Берта пыталась уразуметь — обогнала ли она Бонно с его спешной новостью, сьер Элиас же соглашался с тем, что жребий — велик, а род его — почтен Судьбой, однако всячески увиливал от подробностей, ожидая, что сестрица проболтается.