Воодушевившись, солдаты выстроились позади машины и с радостными песнями стали медленно разворачивать её в сторону Трои.
— Стойте! — заорал Лаокоонт, встав между верблюдом и дорогой в город. — Я не позволю вам отвезти это в Трою! Она построена не по фэн-шую!
— А мне по хую, — парировал Деифоб. — Толкайте!
— Да чтоб тебе яйца переехало, мудила, — проворчали солдаты, радостно навалившись на опоры и заставляя колёса почти в человеческий рост сделать первый оборот.
Верблюд покачнулся и сдвинулся вперёд, через пару секунд застряв передними колёсами в яме.
— Видите! Видите?! — воскликнул обрадованный Лаокоонт. — Даже боги против вашего решения!
— А мне до жопы! — рявкнул царевич. — Эй, мудаки! А ну вместе! Раз! Два! Нахуй!
Приложенного совместного усилия хватило, чтобы колёса резко и внезапно освободились из заточения, и верблюд начал своё перемещение вниз по склону холма. Только в этот момент до Лаокоонта дошло, что стоять на склоне перед собирающейся спускаться огромной конструкцией было, мягко говоря, плохой идеей. И, запаниковав, урбанист сделал ещё одну ошибку: стоя по центру, он попытался побежать в сторону, разумеется, опоздав. Переехав мелкое препятствие, штурмовая машина греков устремилась к своей цели. Кричали шокированные троянцы на холме. Ругались греки в лагере, наблюдавшие за развитием событий со смотровых башен. Паниковали троянцы на стене, видя приближающееся к ним чудовище. Но громче всех орали десантники внутри машины, которые через щели могли кое-как наблюдать, что их несёт вниз по склону прямо в каменную стену. Подпрыгивая на кочках и гремя содержимым, троянский верблюд влетел передними лапами в ров и, оставив одну из них там навсегда, оставшейся тушей врубился в стену, снеся огромный участок и рухнув на бок внутри городских стен.
— Что это, блядь, было? — простонал Менелай, неспособный повернуть голову и лежащий лицом вниз.
— Пригнали, сука, коника, — отозвался Агамемнон, предпоследний из тех, кто остался в сознании и лишившийся его на секунду раньше младшего брата.
Вечерний звон в голове стал верным спутником Менелая на ближайшие сутки. Застонав, царь Спарты внезапно понял, что верблюд стоит вертикально.
— Что за нахуй? — тихо спросил он.
— Заткнись, блядь, — попросил его Одиссей, осматривающий окрестности через щели в корпусе.
— Где мы? — шёпотом спросил Менелай.
— На площади, — столь же тихо ответил ему пришедший в себя сын Ахилла Неоптолем, который тоже вызвался участвовать в секретной миссии. — Нашу машину приняли за посвящённую богам статую, перетащили на площадь и поставили вертикально.
— И даже не сожгли? Уже неплохо, — заметил Менелай.
— Не только не сожгли, — сказал ему старший брат. — Ещё и нанесли подарков, чтобы задобрить божество из-за поломки.
— Да заткнитесь вы нахуй! — выругался Одиссей. — ВХГоде бы тихо. Давайте выбиХГаться.
Агамемнон слез с кресла и спустился вниз к люку, расположенному в животе машины. Отодвинув пару засовов, он мягко отпустил ручку. Дверца люка медленно поползла вниз... И остановилась через пару сантиметров.
— Не понял, — сказал царь Микен. — Заклинило?
— Дай я, — сказал Неоптолем и пару раз пнул дверцу. — Не заклинило. Её что-то держит.
— ПодаХГки, — произнёс Одиссей.
— Что? — повернулись к нему остальные.
— Какому богу может быть посвящён веХГблюд? — спросил итакиец.
— А хуй его знает, — отозвался Менелай, который только сейчас понял, что застрял рогами в нишах.
— Вот и тХГоянцы не знают, — ответил Одиссей. — И пХГинесли даХГы сХГазу всем богам. Думаю, что веХГблюд наш на эту гоХГу и опиХГается, потому и стоит веХГтикально.
— Пиздец, — только и сказал Агамемнон.
— Но согласитесь, — заметил царь Итаки. — Что моя идея была зае...
— Одя, заткнись, — хором посоветовали ему остальные.
Деифоб устало брёл по коридору дворца. День сегодня вышел просто отвратительным. Из хороших для Трои новостей было только избавление от доставшего всех урбаниста Лаокоонта. Плохим было всё остальное. Сначала проклятая греческая машина разнесла кусок стены, и теперь противники усиленно штурмовали пролом, уже завалив трупами ров. Из-за этого в городе начались беспорядки, которые переросли в грабежи, вандализм и, что самое страшное, дезертирство в армии. И, как будто всего этого было мало, в торговой части города вспыхнуло восстание какого-то временного правительства, возглавляемого крупным торговцем по фамилии Керенос. И теперь приходилось распределять силы на удержание стены, подавление бунта и одновременно с этим ловлю преступников на улицах.